Дочь бакенщика

— Я сама, — сказала Ильсеяр, залезая на такую же вороную, как и у Костина, лошадь. Она поискала ногами стремена и не могла дотянуться до них, хотя и вытягивала ноги вниз, чуть не сползая с седла.

Партизаны рассмеялись.

Один даже сказал:

— Эх, и не доросла-то ведь ты самую малость, красавица…

Ильсеяр резко обернулась к говорившему. Возле лошади стоял юноша башкир. Он выделялся среди других не только своей молодостью, но и одеждой. На нем была добротная голубая куртка с блестящими медными пуговицами, на голове голубая фуражка с черным козырьком. Какой-то особенной чернотой отличались и продолговатые его глаза, и волосы, и брови. Юноша, улыбаясь, поднял выше стремена.

— Тебе придется пешочком пройтись, Уметбаев. Сам видишь, гостья… — сказал ему Костин и вскочил на своего коня.

— Есть пешочком!

Лошади тронулись. Какое-то время они ехали меж кустарников, потом въехали в реденький сосняк. За сосняком раздавался сухой треск валежника, слышались беспорядочные шаги.

Лошадь Костина рванулась вперед, и через минуту они выехали к партизанам, врассыпную следовавшим за группой конников.

Отряд остановился.

Костин приподнялся на стременах, окинул всех взглядом и крикнул:

— Товарищ Храбрый, товарищ Султанов, ко мне!

Двое из конников отделились от отряда, подъехали к Костину

— Слушаем, товарищ командир!

Командир партизанского отряда Костин коротко передал им то, что рассказывала Ильсеяр, и выжидающе посмотрел на них.

— Что скажешь, товарищ Храбрый?

— Надо идти.

— Товарищ Султанов?

Командир конников — татарин в потертой тужурке — склонил голову, как будто собрался основательно поразмыслить, но тут же поднял взгляд на Костина.

— Идти! Окружить банду и разгромить!

— Правильно! Я тоже так думаю, товарищи командиры… — сказал Костин и, тронув деревянную кобуру большого маузера, повернул коня к отряду.

— Дядя Шахи!

— Чего-о?

— Поди сюда!..

К Костину подошел старый крестьянин. Костин тихо шепнул ему:

— Пойдем, дядя Шахи, выводи отряд на дорогу к Белой. — И дал команду: — Отряд, за мной!

Партизаны двинулись за командиром и дядей Шахи.

Пройдя с полверсты, отряд вышел на пересекавшую лес проселочную дорогу. Здесь Костин объяснил партизанам, что путь их следования изменился, и дал команду строиться по трое. Впереди отряда, рядом с Костиным, стояли командир пехотного взвода Храбрый и Султанов. Горячий конь Султанова нетерпеливо переступал ногами, вскидывал голову, пытаясь освободиться от туго натянутого повода.

— Отряд, смирно-о!

В это время Ильсеяр, которая с трудом удерживалась на резвом вороном, искала глазами юного партизана в голубой куртке с медными пуговицами.

«Ну его, пусть сам сядет на этого Юлбарса, — говорила она себе. — Он совсем как крылатый конь из дедушкиной сказки. Еще скинет…»

Но так и не успела найти джигита. Послышалась новая команда:

— Шагом марш!

Привыкший к команде Юлбарс стремительно обошел отряд.

«Погибла, — решила Ильсеяр, — сейчас сбросит».

Но умный Юлбарс не сбросил Ильсеяр. Обогнав строй, он вышел на свое обычное место рядом с Костиным и перешел на легкую рысь.

Позади, теснясь на узкой дороге, скакали конники.

Копыта стучали глухо, и лишь временами раздавался звонкий удар подков о торчавшие на дороге корневища. С треском ломались, задевая винтовки конников, сучья придорожных деревьев, с шорохом осыпались сухие листья, пофыркивали лошади. За конницей дружно шагали пешие партизаны.

Ильсеяр очень хотелось оглянуться назад — ее особенно интересовало, насколько отстали от них пехотинцы, — да боялась: «Вдруг закружится голова и слетишь. Вон дядя Костин все время оборачивается… Но уж он-то привык, конечно…»

Вот голые ноги Ильсеяр обдало прохладным ветром. Она подняла голову, склоненную до самой гривы Юлбарса. Отряд уже выбирался из лесу. Впереди, окутанные вечерним маревом, широкой зеленой полосой лежали прибрежные луга. Ильсеяр радостно, словно добралась до своего дома, вскрикнула:

— Ой, как быстро!

Костин натянул поводья, поднял вверх руку. Конники придержали лошадей и вскоре остановились на опушке.

Застоявшиеся в лесу, отдохнувшие лошади, видно, не были довольны. Они фыркали, беспокойно били копытами.

Костин повернул своего коня, подъехал ближе к отряду и, снова подняв руку, тихо, будто боялся разбудить кого, произнес:

— Тсс…

Не только партизаны, но и лошади как-то сразу затихли.

— Спешиться!

Партизаны безмолвно, словно тени, сползли с лошадей и так же безмолвно отвели их поглубже в лес, привязали к деревьям.

Командир вынул часы, взглянул на них, поднеся близко к глазам.

— Через пять — десять минут отряд нагонит нас. Пока отдыхайте, — сказал он и тут же добавил: — Только не курить. — Он легко спрыгнул с коня, подошел к Ильсеяр: — Ну, Ильсеяр, не устала?

— Нет, дядя Костин.