Дочь для волка

– Ты будешь прикасаться ко мне, а я – к нему. – Он слегка сжал ее руку, шрамы царапнули кожу Рэд. – Я сказал тебе, что это сложная работа. И это может быть опасно. Ты направишь свою силу в меня, а уж я – в него.

Рэд скривилась, но кивнула. Эммон еще раз стиснул ее руку, затем выпустил ее и вслед за Вальдреком двинулся к двери подвала.

Она была заперта на три замка и для верности заколочена доской. Эммон и Вальдрек отодрали доску, а Вальдрек выудил из кармана кольцо с ключами.

– Он ведь закован?

– По рукам и по ногам. Да и за корпус тоже, – с болью в голосе ответил Вальдрек. Как-никак, речь шла о его родственнике.

Рэд вспомнила, что Ашейла упоминала Элию – жену Бормейна и дочь Вальдрека. Рэд покосилась на Эммона, стоявшего рядом с ней, – собранного, спокойного. Чувство общего дела, солидарности на миг пронзило ее как копьем.

Вальдрек со вздохом снял последний замок.

– Это некрасиво. Приготовьтесь.

В помещении было темно. Крошечные оконца высоко под потолком являлись единственным источником света. Пылинки танцевали в его узких, как копья, столбах. Рэд переступила порог вслед за Эммоном. В нос ей ударил резкий запах – как будто дверью наотмашь. Воняло кислым и чем-то холодным. Она зажала нос рукой. Подвал оказался небольшим: они втроем едва поместились в нем. К тому же Эммон едва не задевал потолок макушкой. Он стоял перед Рэд и, заметив что-то, напрягся и шагнул вбок так, словно хотел заслонить ее. Рэд пихнула его в плечо. На мгновение он уперся, но все же сдвинулся настолько, чтобы и она могла увидеть.

Бормейна старались разместить настолько удобно, насколько возможно, и именно из-за этого впечатление, которое производил человек, лежавший на кровати на россыпи подушек, заботливо укрытый несколькими одеялами, прикованный за руки и за ноги – и грудь его так же охватывала толстая цепь, – было таким жутким. Цепи уходили к кольцам, закрепленным в каменном полу, а та, что обматывала грудь Бормейна, крепилась и того надежнее – сначала за раму кровати, а затем к стенам. И несмотря на все эти предосторожности, в полу уже остались выбоины – узник дергал кровать из стороны в сторону. Рэд вспомнила скрежет, который они слышали даже на первом этаже магазина Ашейлы, и вздрогнула.

Бормейн лежал неподвижно. Глаза закрыты, набрякшие, полные тьмы сосуды испещрили веки и лицо. Поверх одеяла вытянута пораженная тенями рука, как минимум в два раза толще, чем должна была бы быть. Кожа на ней натянулась до предела и выглядела ненадежной, как кожица гниющего яблока. На одеяле под ней виднелись влажные темные пятна. Слишком длинные ногти на руках хищно загибались, как когти. Острые скулы на худом лице выпирали так, как они не выпирают у людей. Теневая гниль не сделала Бормейна больным; она переделывала его на свой лад.

Вальдрек заскрежетал зубами:

– Я не пускаю сюда Элию уже неделю, с тех пор, как он начал… – Бородач не договорил.

Эммон с непроницаемым лицом взял Рэд за плечо и подвинул ее так, чтобы закрывать своим телом. На этот раз она подчинилась. Прикрываясь Эммоном, как щитом, она подобралась поближе к кровати.

– Он спит?

– Не спит, – раздался хриплый, с присвистом, словно он проходил через перерезанное горло, голос. – Тени украли мой сон.

Бормейн медленно поднял голову. Для той позы, в которой он был закован, подобный угол наклона головы должен был быть болезненным, но страдалец ни единым жестом не показал, что ему неудобно. Улыбка его была слишком широкой, почти от уха до уха. Он закрыл изувеченные молочно-белыми бельмами глаза, сделал наигранный, глубокий вдох.

– Какой сладкий запах. Бесплодная, лишенная корней почва. – Он слишком быстрым для человека движением открыл глаза и посмотрел на Рэд. – На деревьях – кровь, бесплодная Вторая Дочь. Кровь, чтобы открывать. Кровь, чтобы закрывать. Древние твари пробудились. Бесконечные века терпеливого ожидания вознаграждены.

Рэд больше всего захотелось прижаться лицом к плечу Эммона, чтобы все происходящее исчезло в тепле его тела и запахе библиотеки. Но она взяла себя в руки – и взяла руку Эммона в свои.

– Мы здесь, чтобы помочь тебе, – тихо, но четко сказала она.

– Помочь мне? – Бормейн запрокинул голову и резко рявкнул в потолок. Забились темные, разбухшие вены на его горле. – Милые Волки. Бедные Волки. Не меня здесь нужно спасать. Он ждет. Они ждут. У каждого будет шанс.

Так и держа голову под этим противоестественным углом, он принялся покачивать ею взад-вперед, нараспев бормоча под нос:

– Они ждут и плетут, новые и старые кошмары воедино сплетают они, изменяют тени и позволяют теням изменить их…

Эммон вопросительно посмотрел на нее. Если бы Рэд только заикнулась об этом, он бы тотчас увел ее отсюда.

Рэд прикусила губу. Она снова ощутила кислую отрыжку вины.

«Ты начинаешь снова и снова, но никогда не доводишь дело до конца».

Она резко кивнула Эммону. Взгляд его вспыхнул. Волк почти бесшумно двинулся вперед.