Дочь для волка

Дрожащими пальцами Эммон убрал ее волосы с ее лица, провел по ее подбородку. Рэд прижалась лбом к его груди. Теплая волна поднялась в ней – навстречу такой же теплой волне Эммона. Лес в нем приветствовал лес в ней – недостающую часть головоломки, наконец вставшую на место.

– Что ты наделала, Рэд? – И в голосе, и в глазах Эммона плескался ужас. Он прижался своим любом к ее, тяжело сглотнул. – Что ты наделала?

* * *

Файф принес еду и вино, но в комнате задерживаться не стал. Двигался он очень аккуратно, по лицу его ничего нельзя было прочесть. С лестницы донеслись их с Лирой голоса – он, видимо, встретил ее там, когда спускался обратно в холл, – но слов было не разобрать.

Эммон сидел в изножье кровати. Лицо его находилось в тени от пламени камина за спиной. Рэд осторожно пристроила свои руки на коленях – одна изрезанная и пронизанная корнями, вторая сломанная. После того как она впустила в себя корни, боль в них почти исчезла, но сейчас вернулась и была такой, что Рэд с большим трудом удавалось дышать ровно.

– Они причинили тебе боль. – Эммон смотрел на ее раны так, словно вносил каждую в мрачный список долгов, которые однажды придется заплатить сполна.

Лес в ее груди зашелестел.

– Теперь я здесь. Со мной все будет хорошо.

– Не будет, – с нажимом произнес Эммон, не сводя глаз с ее руки.

Конечно, он мог залечить переломы и порезы, но по тону было очевидно – Волк говорит кое о чем другом, о иных повреждениях, которые теперь нельзя было исправить.

Она коснулась его запястья, испачкав кровью.

– Эммон, я…

Эммон сжал ее пальцы, заставив замолчать. Рэд поняла, что он хочет сделать, и попыталась отстраниться, но не успела – волна тепла и золотого сияния захлестнула ее. Эммон зарычал сквозь стиснутые зубы, когда на руке его начали открываться раны, но не остановился и потянулся к другой. Со щелчком кости Рэд встали на место, резко дернувшись под кожей.

Рэд вздрогнула. Она глянула на Эммона в поисках новых изменений, которыми ему придется за это заплатить, – что он станет еще выше ростом или глаза его станут полностью зелеными. Но вены Эммона лишь слегка позеленели, и на этом все закончилось. Полосы коры на его запястьях остались, и прожилки в его янтарных глазах были по-прежнему зелеными, но новых изменений Диколесье в него не привнесло.

Она забрала половину корней, и его внутренний баланс изменился. Теперь, благодаря Рэд, он снова в большей степени человек, чем порождение леса.

Эммон уставился на нее расширенными глазами. Закрыл их, сжал зубы от той ее боли, что взял на себя.

– Ублюдок-самоубийца, – прошептала она.

Эммон лишь тихо заворчал в ответ. Подошел к заваленному бумагами столу, принялся искать бинт, чтобы перевязать свою кровоточащую руку. Затем занялся своими переломанными пальцами. Рэд отвернулась и зажмурилась – не хотела смотреть, как он будет вправлять себе кости. Раздалось низкое, напряженное рычание, и снова – резкий щелчок, от которого она вздрогнула.

Когда Рэд посмотрела на Эммона снова, обе его руки были в повязках.

– Ты не должна была этого делать, – обращаясь, видимо, в основном к ним, а не к ней, произнес Эммон. – Пока в тебе не было корней, Диколесье позволило бы тебе уйти.

– И пожрало бы тебя. – И снова кошмарный образ Эммона, наполовину уже выпитого лесом, встал перед ее глазами. – Ему нужны двое, Эммон. Ты не можешь бесконечно нести это бремя один. Я не могу оставить тебя, чтобы ты…

– Ты должна была оставить меня, чтобы я сгнил здесь. – Эммон свирепо посмотрел на нее. – Ты же знаешь, как это происходит, – хрипло, едва слышно закончил он и отвернулся, словно не хотел, чтобы она увидела, как он сломается.

– На этот раз этого не произойдет. – Рэд знала это так же точно, как изгиб его губ. – На этот раз все по-другому. Я решила впустить корни, зная, к чему это приведет.

– Без разницы.

– Нет, разница есть.

Рэд осторожно встала с кровати, пересекла комнату и встала позади Волка. Она не прикоснулась к нему, и он не обернулся, но всем телом потянулся к ней.

– Эммон, я впустила корни, потому что я лю…

– Не надо, – низко, хрипло прошептал Эммон. – Не надо.

Рэд сжала губы, проглотив так и не сорвавшееся с них признание.

Они стояли молча. Подбородок Эммона дрожал, несмотря на явные усилия стиснуть челюсти, чтобы это прекратилось. Наконец он отбросил с лица волосы перебинтованными пальцами.

– Расскажи мне, что произошло.

Рэд снова захватил вихрь тех чувств, из-за которых она рыдала в гриву украденной лошади. У нее задрожали руки – и голос ее дрожал, когда она проговорила:

– Нив у них. Моя сестра у них, и теперь я не могу добраться до нее, и я выбрала это, и я хотела этого, но, тени их раздери, она у них, и я…

– Ш-ш-ш. – Он обхватил ее лицо забинтованными ладонями, лишившись остатков выдержки при виде ее слез. – Мы что-нибудь придумаем, Рэд, я тебе обещаю. Мы найдем способ.