Дочь фортуны

В тот день Элиза собиралась попросить в таверне разрешения устроить там свою почтовую контору, но в это время в городке поднялся переполох. Когда публика расходилась после битвы медведя с быком, на единственной улице появились запряженные мулами фургоны, впереди шел индейский мальчик и колотил в барабан. Фургоны были необычные: брезент размалеван, сверху свисала бахрома, пучки перьев и китайские фонарики, а мулы украшены, как звери в цирке, и каждый их шаг сопровождался оглушительным звоном медных колокольчиков. На козлах первого фургона восседала женщина с бюстом невероятных размеров, в мужской одежде и с пиратской трубкой в зубах. Вторым фургоном правил здоровенный дядька в наряде из истрепанных волчьих шкур, с бритой головой, с кольцами в ушах и вооруженный до зубов. Оба фургона тащили за собой по повозке: остальную часть отряда составляли четыре девицы в видавших виды платьях из бархата и парчи – все четыре слали воздушные поцелуи оторопевшей толпе. Старатели недолго пребывали в замешательстве: узнав знакомый караван, они принялись орать и палить в небо. До недавнего времени за отсутствием других женщин порченые голубки въезжали в любой поселок королевами, но ситуация переменилась, когда появились первые семьи и христианские проповедники: они смущали умы старателей угрозами вечных мук. Храмов в поселках не строили, поэтому религиозные службы проводили в тех самых салунах, где и процветали пороки. На один час приостанавливалась продажа алкоголя, карточные колоды убирали в ящики, а непристойные картины переворачивали лицом к стене; после этого мужчины слушали, как пастор обвиняет их в ереси и распущенности. Шлюхи удалялись на галерею второго этажа и оттуда стоически внимали поношениям, утешаясь мыслью, что уже через час жизнь в салуне вернется в привычное русло. Пока их бизнес процветал, проституток не сильно беспокоило, что мужчины, которые платят им за разврат, упрекают их в продажности, – как будто в сластолюбии повинны не те, кто платит, а те, кто соблазняет. Таким образом в поселках определялась четкая граница между женщинами достойными и безнравственными. Некоторые девицы, устав подмасливать шерифа и сносить поношения, собирали пожитки и перебирались на другое место, где рано или поздно повторялась та же карусель. Передвижное обслуживание имело свои преимущества: так девицы избегали осады священников и жен, к тому же появлялась возможность охватить самые отдаленные уголки, где оплата повышалась вдвое. При хорошей погоде дело процветало, однако теперь уже подступала зима, скоро должен был пойти снег, и тогда дороги для каравана станут непроходимыми: это было одно из последних путешествий бродячего борделя.

Фургоны проехали улицу из конца в конец и остановились на выезде из городка, а следом валила толпа мужчин, раздухарившихся от выпитого и от зрелища медвежьей схватки. Туда же двинулась и Элиза – ей было любопытно поглазеть. Она уже поняла, что сегодня мало кому захочется писать письма, – ей требовался другой способ, чтобы заработать на ужин. Небо было ясное, и несколько добровольцев вызвались распрячь мулов и спустить с повозки старое пианино – его установили на траве, подчиняясь указаниям мадам, которую все знали под благозвучным именем Громила Джо. В мгновение ока приезжие расчистили участок земли, расставили столы, на которых чудесным образом возникли бутылки с ромом и стопки открыток с голыми женщинами. Появились и две коробки с дешевыми изданиями, было объявлено, что это «французские любовные романы с самыми горячими сценами». Книги продавались по десять долларов – подарочная цена, если учесть, что с помощью этих романчиков старатели могли возбуждать себя неограниченно, а потом еще и одалживать книгу друзьям; это гораздо выгоднее, чем настоящая женщина, объясняла Громила Джо и в доказательство зачитала фрагмент, прослушанный публикой в гробовом молчании, точно пророческое откровение. А потом раздался дружный хор шуточек и смеха, и через минуту в коробках не осталось ни одной книжки. Между тем стемнело, и праздник пришлось освещать факелами. Цена, которую мадам назначила за бутылку рома, была непомерной, а танец с девушкой обходился в четверть этой цены.

– Кто-нибудь умеет играть на этом чертовом ящике? – вопросила мадам. Элиза, у которой кишки слипались от голода, бездумно шагнула вперед и села за расстроенное пианино, призывая в помощницы мисс Розу.