Дочь генерала

Я кивнул, вспомнив один известный мне случай, которым занимались мои коллеги по СКР, когда молоденькая медсестра, делавшая одному парню клизму, перестаралась, и у бедняги лопнули кишки — он умер от кровоизлияния и инфекции. Медсестру-лейтенанта отправили в отставку, а майора, умершего от клизмы, похоронили со всеми воинскими почестями.

Секс на девяносто процентов определяется работой человеческого сознания, и когда оно не в порядке, то и секс получается извращенным. Но если налицо обоюдное согласие, то об изнасиловании речь уже не идет, а если происходит несчастный случай, то отпадает подозрение в умышленном убийстве. Просто нужен хороший адвокат.

— Так мы производим арест или нет? — спросила Синтия.

Я покачал головой.

— Мне кажется, что это правильное решение, — согласилась Синтия.

Я взял телефон и набрал номер полковника Фоулера. Мне ответил сонный женский голос. Я представился, и в разговор включился сам Фоулер. Голос его звучал слегка раздраженно.

— Слушаю вас, Бреннер.

— Полковник, я решил, что нет надобности опечатывать кабинет полковника Мура и вывозить его вещи на склад для исследования. Ставлю вас об этом в известность.

— Благодарю. Что еще?

— Вы просили уведомлять вас о моих намерениях арестовать кого-либо из военнослужащих гарнизона. Так вот, я подумываю над тем, чтобы арестовать полковника Мура.

— Подумайте над этим хорошенько, мистер Бреннер, — сказал Фоулер, — но о своем окончательном решении сообщите мне и, пожалуйста, несколько позже, чтобы я смог выспаться. Иначе мне будет трудно правильно реагировать на вашу бурную деятельность. Договорились?

— Конечно, полковник, — ответил я, мысленно усмехнувшись его своеобразной шутке. — Я хотел бы попросить вас пока не разглашать нашего разговора. Это может повредить расследованию.

— Я вас понимаю. Но вынужден буду доложить генералу.

— Полагаю, что у вас просто нет выбора, — сказал я.

— Я выполняю свои обязанности. — Он прокашлялся. — Кто-нибудь еще у вас на подозрении есть?

— Пока нет. Но есть определенные наметки.

— Это обнадеживает. Что еще?

— У меня складывается впечатление, что капитан Кэмпбелл вела… как бы это лучше сформулировать? В общем, что она вела довольно бурную общественную жизнь.

Мертвая тишина.

— Видимо, рано или поздно это должно было всплыть наружу, — продолжал я. — Не знаю, имеет ли это отношение к убийству, но постараюсь по мере возможности не впутывать известные мне факты в данное дело и свести до минимума урон для гарнизона и армии от утечки информации и общественного резонанса. Вы меня понимаете?

— Почему бы нам не встретиться, скажем, часиков в семь утра у меня дома и не выпить по чашечке кофе, мистер Бреннер?

— Мне не хотелось бы беспокоить вас дома в столь ранний час.

— Мистер Бреннер, вы определенно не желаете считаться с нормами субординации и выводите меня из себя. Жду вас ровно в семь часов.

— Так точно, сэр. — Телефон отрубился. Я сказал Синтии: — Придется пожаловаться связистам на отвратительную работу телефонной связи в Форт-Хадли.

— Что он сказал?

— Полковник Фоулер приглашает нас к себе на кофе в семь утра.

— Тогда мы еще успеем немного вздремнуть, — посмотрела она на свои часы. — Пошли?

Я оглянулся вокруг: почти весь ангар погрузился в темноту, на раскладушках спали мужчины и женщины, но кое-кто продолжал работать — печатал на машинке, колдовал с пробирками и колбами или смотрел в микроскоп. Мы пошли к выходу, и я спросил Синтию:

— Нашлось среди ее вещей в мешке кольцо выпускницы академии?

— Нет, не нашлось.

— И среди ее домашнего имущества тоже?

— Нет, я спрашивала у Кэла.

— Подозрительно.

— Она могла и потерять его. Или отдать ювелиру почистить.

— Может быть.

— Пол, если бы мы нашли ее на стрельбище живой и сейчас она была бы с нами, что бы ты ей сказал?

— Что бы ты ей сказала, ведь это ты специалист по изнасилованиям?

— Но я спрашиваю тебя!

— О’кей. Я бы сказал ей, что нельзя с такой пагубной настойчивостью мстить за прошлое, каким бы ужасным оно ни казалось. Нужно решать проблемы нормальным образом. И слушать хороших, а не плохих советчиков. И попытаться превозмочь свою боль, простить своих обидчиков, понять смысл жизни и свое предназначение в ней, а главное — начать уважать самое себя, тогда и люди вокруг станут лучше к ней относиться. Вот что я бы ей сказал, будь она жива.

— Да, именно это должен был ей кто-то сказать, — кивнула головой Синтия. — Может быть, кто-то ей и говорил подобные слова, но с ней стряслось нечто дурное, и теперь мы видим как бы ее ответ на случившееся. Такое поведение умной, образованной, привлекательной и делающей успешную карьеру женщины часто обусловлено перенесенной травмой.

— Какого рода травмой?

Мы вышли из ангара в ночную прохладу. Луна зашла, и на ясном небе Джорджии сверкали мириады звезд. Я взглянул на темный аэродром, и мне вспомнилось время, когда по ночам он всегда был освещен, а дважды или трижды в неделю сюда прибывал специальным рейсом самолет.

— Здесь я разгружал самолеты с трупами из Вьетнама, — сказал я Синтии.

Она ничего мне не ответила.