Дочь лодочника

Не успели они преодолеть и половины расстояния между берегами, как девочку дернуло течение, и она запаниковала. Сильнее обхватила руками его шею и сомкнула пальцы вокруг горла. От ее прикосновения цвета всколыхнулись у него перед глазами – весь мир словно преломился сквозь алмаз: рассветное небо вспыхнуло, верхушки деревьев сверкнули янтарем, солнечный свет засиял золотом. Вода забралась в нос. Она забарахталась. Он задергал ногами. Она выскользнула. Малёк почувствовал, как ее вес перестал давить ему на спину, а когда покосился вбок, то увидел, что она кричит, бултыхаясь в испещренном солнечными пятнами байу. Лоснящейся ракетой рванулся за ней. Взял ее за талию, поднял, насколько мог, над водой. Изо всех сил попытался удержать, обхватив одной рукой ее грудь.

Пробившись сквозь заросли тростника, они свалились друг на дружку на усеянный сосновыми иголками берег. Лежали, задыхаясь и отплевываясь, легкие у мальчика горели. Девочка потеряла где-то в байу енотовую шапку. По ее животу пробежала судорога, и она откашляла бурую воду.

Малёк, перекатившись, уставился в утреннее небо.

Девочка села рядом с ним.

Он коснулся тыльной стороны ее руки, чтобы спросить, в порядке ли она. Девочка вздрогнула.

Вдруг зелень на деревьях, которые их окружали, засияла, верхушки сосен залило светло-фиолетовым светом. Малёк слышал жизнь, что теплилась в венах растений, и утреннее небо озаряли последние ночные звезды, которые то расплывались в линии, то обратно собирались в точки, и байу блестело под слепящим восходящим солнцем. Глядя на все это, мальчик наполнялся трепетным восторгом.

Девочка тоже светилась, ее плоть словно сияла изнутри, а глаза сверкали чистейшей голубизной. Над россыпью полевых цветов у кромки воды взлетела бабочка размером с целого ястреба, и быстро-быстро забила огромными оранжево-черными крыльями, чтобы смахнуть их влажные волосы с ушей. А потом поднялась так резко, что заслонила им свет, как если бы барка резво плыла по течению и вдруг очутилась под сенью деревьев. Девочка рассмеялась, когда бабочка коснулась лапками ее лица, а потом упорхнула, оставив розово-золотое небо, усеянное облаками, похожими на камни, выложенные поперек прозрачного ручья.

Об этом ли месте рассказывала ему Баба, когда он был мал? Что есть такое одно местечко внутри другого? «Нужно только откинуть завесу из воздуха, Рыбик, и оно будет там – по волшебству». И сказав это, она всегда смеялась, тем своим мрачным и непонятным ему смехом.

Малёк закрыл глаза, а когда снова открыл, мир вокруг принял знакомые очертания. Бабочка над полевыми цветами теперь порхала маленькая и хрупкая, и весь мир опять стал самим собой.

– Мне очень нравится твой мир, – сказала девочка.

Вместе они поднялись на холм к дереву мальчика, где начиналась лестница. Мальчик, смятенный, шел зигзагами, девочка улыбалась. Вся срочность их побега исчезла в блеске этого таинственного зеленого мира. У него мелькнуло в голове, что его видение могло обернуться какой-нибудь шуткой или чем-то вроде колыбельной, чтобы оторвать его от неотложного преследования. Даже сейчас он не припоминал никакого ощущения срочности, и вообще, если опасность им и грозила, то его дерево наверняка станет им безопасным убежищем. Он стал взбираться на него, но очень осторожно, чтобы не упасть. А когда оглянулся – увидел, что девочка пристально смотрит на восток, где уже показалось солнце. Она больше не улыбалась, не смотрела так мечтательно и отрешенно, как прежде. Вместо этого она смотрела на зарю и, казалось, испытывала страх, будто над Бабиной лачугой разливался не свет, а жуткая тьма, исходящая от почерневшего солнца.

Он поманил ее за собой.

Она спустя мгновение полезла на дерево.

Эстакада, огонь и вода

Миранда отпила из фляги и предложила ее Эйвери. Они сидели на берегу под эстакадой, глядя на светлеющее небо. От пандуса за поворотом, где вооруженные мужчины ожидали девушку с карликом на лодке, их скрывала стена жимолости. Утро было влажное и тяжелое от тумана, навязчиво цеплявшегося за деревья и тянущегося по воде. «Это нам тоже на руку», – подумала Миранда и надела наруч и стрелковую перчатку. Последнюю она натянула аккуратно, чтобы не задеть порез на ладони.

– Течение сильное, – заметила она.

– За меня не переживай, – сказал Эйвери.

Она сделала еще глоток из фляги.

– Тебе нельзя уходить, когда светлеет…

– Я-то уйду. Беспокойся за себя. – Когда она снова передала ему флягу, он допил последнюю воду. Пролил немного на рубашку Хирама, вытер рукой.

– Парочка из нас еще та, – заметила она и подала карлику руку, на которой у нее была перчатка.

Эйвери, удивленный, принял ее.