Дочь лжеца

– Все в порядке, Пайпер. – Он наклоняется ко мне и шепчет: – Ничего не случится. Нет никакой войны и никаких бомб. Ты в безопасности.

– Откуда ты знаешь?

Сомнения Томаса наводняют помещение, и я испытываю сожаление, что не рассказала о них отцу.

– Просто знаю, – тяжело роняет слова парень. – Доверься мне.

Глава тридцать седьмая После

Я сижу на полу перед стеной в спальне, ожидая, пока надписи с моим именем проявятся сквозь краску, и поглаживаю пальцами камень на подвеске. Замочек украшения цепляется за волосы, так что я встаю, снимаю его и убираю обратно в футляр.

Словно потеряна еще одна связь с домом.

Я чувствую, что не заслуживаю носить семейную реликвию.

А может, и никогда не заслуживала.

Все остальные уже давно заснули, поэтому я решаюсь достать из тайника кассету и проскользнуть в комнату на чердаке. Несколько дней назад деротационный сапог сняли, так что теперь мне удается ходить почти бесшумно. А еще сегодня в моем убежище наконец подключили телевизор. Для этого пришлось притвориться, что я хочу посмотреть один из любимых фильмов Джинни, записанных на кассеты и хранящихся наверху, под названием «Бестолковые».

День, казалось, тянулся целую вечность.

Наконец я просовываю свой трофей в кассетоприемник, и экран заполняют серые помехи. И вот передо мной оживает сцена. Бассейн, дети в купальных шапочках. Картинка прыгает. Тот, кто снимает, не направляет объектив ни на что конкретное. Издалека доносится фоновый шум и шлепанье по воде.

– Давай, Джесси!

Это голос Джинни.

Картинка трясется, перемещается мимо высовывающего язык мальчишки, затем наконец застывает и приближается. На экране возникает маленькая девочка. Значит, вот как выглядит Джесси, которая жила в моей комнате. Тем временем малышка выбирается на бортик, широко улыбаясь. Во всяком случае, мне так кажется. Изображение идет полосами, так что лицо плохо видно.

Однако цвет купальной шапочки ни с чем нельзя перепутать.

Она такая же розовая, как и моя старая. Я наклоняюсь ближе к экрану.

За кадром кто-то громко свистит, и Джесси тут же ныряет в бассейн, яростно молотя по воде руками и ногами. Джинни подбадривает малышку. Камера трясется.

Девочка приплывает последней и выбирается на бортик, улыбаясь и стягивая с головы шапочку. С черного купальника ручьем течет вода.

– Молодец, Джесси! У тебя просто великолепно все получалось, – заверяет ребенка Джинни.

Сцена обрывается. По экрану бегут помехи.

Затем появляется новая картинка.

Джинни и Джесси гуляют по парку и едят мороженое в вафельных рожках.

Женщина корчит рожицы в камеру, а потом проводит холодным лакомством по носу девочки. За кадром раздается мужской смех. Это голос Рича. Должно быть, он держит камеру.

Виски пронзает острая боль, и я зарываюсь лицом в ладони.

Все было не так.

Я отчетливо помню этот день. Мы с матушкой гуляли по парку, смеялись и ели мороженое. Вдвоем. Отец не снимал нас на камеру для грядущих поколений.

Все было не так.

Я ложусь на пол и сворачиваюсь калачиком. Те люди, наверное, пробрались ко мне в голову и изменили воспоминания. Как еще объяснить случившееся?

Неизвестно, сколько времени проходит, прежде чем желудок предает меня. Я успеваю доползти до окна и порадоваться, что оно не заперто, прежде чем извергнуть содержимое ужина на заросли гортензии внизу. Свежий воздух помогает окончательно прийти в себя.

Вытерев губы, я решаю во что бы то ни стало выбраться из этого дома.

Через гараж удается проникнуть во двор, и я тут же набираю полную грудь холодного воздуха. Оказывается, я задерживала дыхание, сама того не замечая. Легкие словно заполнены цементом, а предзимняя погода не прощает ошибок. Зрение сужается до крошечной точки, а в уши будто кто-то набил ваты. Я ковыляю к забору, едва в состоянии вдохнуть, и стараюсь нашарить на шее цепочку, которой там нет.

Со стороны соседского дома доносится взрыв смеха. Я осматриваюсь в поисках чего-то, чтобы перебраться через забор, замечаю садовый столик и тащу его по двору.

Джинни бы не понравилось, что я разгуливаю на улице ночью.

Отец предостерег бы меня от общения с людьми из Внешнего мира.

Но они – это не я. И их здесь нет.

Легкие наконец наполняются воздухом, жадно впитывая кислород. Желая освободиться ото всех ожиданий, взваленных мне на плечи.

После нескольких неловких попыток удается взобраться на шатающийся столик и заглянуть через ограду. Холидей с двумя парнями сидят перед костром во дворе.

– Эй, вы мне не поможете? – окликаю я их.

– Пайпер? – Вся троица оглядывается на меня. – Бог ты мой! Ты что делаешь? У тебя все в порядке?

Звезды над головой из блеклых и сероватых точек превращаются в яркие и переливающиеся всеми цветами драгоценности. Доносится легкий шорох ветра. И внезапно я осознаю, что больше не умираю.

А Холидей, похоже, моя новая лучшая подруга.

– Просто нужно было убраться из дома, – объясняю я, по-прежнему размышляя над возможным значением просмотренного видео. – Так кто-нибудь поможет мне перелезть?

Высокий парень со смуглой кожей приставляет лестницу к забору и карабкается наверх.