Дочь Птолемея

Среди множества морей только одно такое чудесное по цвету и теплоте это море у берегов Александрии.

Но жить среди людей даже в прекрасном месте, как наше, нелегко. А все оттого, что люди не одинаковы и не равны друг другу: одни прекрасны, добры и богаты; другие злы, дурны и бедны. Одни - благородны, приветливы, умны; другие - завистливы, глупы и невежественны. И вот, находясь один подле другого, они заняты одной заботой - как им выжить. Тот, кто что-то имеет, думает, как все это сохранить. Тот, у кого нет ничего, мечтает, как бы ему разбогатеть за счет другого. Люди хитрят, ссорятся, дерутся, творят смуту, бегут и возвращаются, только и размышляя, как бы им не попасть впросак и не стать жертвой чьей-либо хитрости. Увы! Такова участь большинства. И нет для них облегчения, и не будет никогда. Из века в век вертится колесо злосчастья.

Но мы, Неподражаемые, не дурные дети богов. Мы ревноестно ценим, несмотря ни на чато, ту радость, которая нам дана, - жить на этой земле, видеть солнце, луну и море и радоваться друг другу, ибо в общении мы забываем невзгоды и всегда сознаем, кто мы: женщины, что они женщины; мужчины, что они мужчины... Вы понимаете, что я имею в виду?

Все засмеялись, Нечкин улыбнулся, довольный понятливостью своих друзей, и продолжал:

- Да-да, мы понимаем, что мы такое, ибо нам, избранным, по воле богов дано нечто удивительное и прекрасное, самое чудесное и самое изумительное достояние живых существ, - любовь! А имея любовь, мы можем сравниться с богами и сказать: "Да пусть здравствует все сущее и несущее! И пока мы вместе - мы живем! Так выпьем же, друзья! И пусть эта чудесная ночь будет не последней в нашей жизни!"

Раздался дружный хор радостных голосов, взметнулись над головами кубки.

- Умница Нечкин, ничего лучше сказать нельзя. Ты как всегда златоречив, - проговорила Клеопатра и, улыбнувшись, отпила из своего кубка вино.

После этого женщины повернулись лицами внутрь круга, так как для того, чтобы выпить, им нужно было поднять вуали.

Выпив, они воскликнули: "Да благослови нас, Афродита!" - и пустые кубки со звоном полетели на ковер посреди их круга.

Женщины снова развернулись, и каждая из них направилась к своему избраннику.

В это время светильники у ложа Клеопатры были потушены. Темнота поглотила царицу, и никто не видел, когда она исчезла с террасы.

Музыканты с завязанными глазами заиграли популярную в Александрии песенку "Моя подружка босоногая...". То была простая, веселая мелодия, которая заставляла невольно пускаться в пляс, что и сделали хмельные мужчины со своими таинственными подругами. Они кружились в полумраке, хохотали, падали, звенели металлические кубки, опрокидывались столы.

Некоторые парочки, обнявшись и целуясь на ходу, спускались с террасы вниз и скрывались в парке, другие оставались на месте, благо свободных лож вокруг было сколько угодно.

Видя, что к ним никто не подходит, а все вышедшие женщины заимели себе дружков, Дидим обрадовался и уже было собрался подшутить над Нофри, как вдруг из-за занавески внезапно и бесшумно, точно тени, выскользнули две стройные фигуры в масках, без вуалей, но в таких же бесформенных ленточных платьях, что и у остальных, и направились к ним. Сердце Дидима затрепетало. Он почувствовал себя лягушонком перед удавом.

Женщины приблизились к ним и без всяких слов за руки потянули мужчин в круг танцующих.

Как ни упирался Дидим, его повелительница, юное создание, если судить по нежным маленьким кистям рук, заставляла его танцевать вместе со всеми, подталкивая то в бок, то в спину: "Ну же, старичок, шевелись! Что ты такой неповоротливый?" - "Кто ты? - лепетал Дидим. - Чего ты меня все крутишь?" И в ответ слышал только озорной звонкий смех.

Женщина повлекла Нофри вниз по лестнице; он был пьян, ступеньки уходили из-под ног; все качалось перед ним, как на море, и он беспрерывно икал и смеялся. Чтобы ненароком не скатиться, он придерживался за плечо своей спутницы.

- Куда мы направляемся?

- Туда, где нам никто не помешает.

- С тобой хоть на край света.

Из-за небольшого летучего облака показалась луна, и в голубом её свете он увидел милый овал женского лица в черной кошачьей маске, в узких прорезях сверкали веселые глаза. Женщина показалась ему прекрасной, её рот соблазнительно улыбался. Он хотел её поцеловать, но она не далась.

- Раскрой свое личико, - попросил Нофри, ступая неверной походкой со ступеньки на землю.

- Что тебе в моей маске?

- Я хочу знать, кто ты?

Она шаловливо нажала на его нос пальцем.

- А вот это не обязательно.

- Я так и не узнаю, кто ты?

- Не узнаешь, милый.

Нофри споткнулся и растянулся подле её ног. Женщина засмеялась, он сказал:

- Я пьян, как солдат, а ты все-таки милашка.

Она опустилась перед ним на колени. Нофри обнял её и поцеловал в полуоткрытый рот. Он положил её на песок и, сунув руку между лент, погладил её грудь с затвердевшим сосочком.

- Подожди, дорогой. Пойдем лучше, где травка.

- Ах, травка! Какое очарование!

21. МНЕ ВЕЛЕНО ТЕБЯ ПОМУЧИТЬ