Дочь Птолемея

Дидим поманил её к себе, и она сделала несколько мелких шажков и оказалась под лучамми яркого жгучего солнца. Несколько пчел закружилось над её головой, но она даже и не подумала их отгонять. Ее белоснежный тонкий хитон весь просветился, и темный контур фигуры проступил на ткани красивым рисунком.

- Взгляни сюда! - указал он пальцем себе под ноги. - В рыхлой земле виден отпечаток туфли. Острый нос...

Клеопатра всматривалась в недавно вскопанную землю между кустами, где действительно виднелись какие-то следы.

- У моих сандалий подошвы круглые, - он снял сандалию с левой ноги и приложил к отпечатку следа, - и у Филона такие же. Разве это не говорит о том, что тут был третий?

- Говорит, - заявила она резко, немного раздражаясь из-за упрямства Дидима не признавать за собой вину в случившемся, а обвинять в этом другого. - Тот грабитель, которого ты увел....

- При чем здесь грабитель?! К тому же я увел его после. И он был бос.

- Тут много следов босых ног.

- Верно, - наконец-то согласился Дидим и взглянул в сторону босоногих эфиопов. - Пусть подойдет вон тот, бритоголовый!

Он указал на эфиопа, стоявшего с левой стороны от Сотиса, - самого высокого и здорового из всех.

Царица смерила взглядом стражников и поманила пальцем указанного Дидимом эфиопа. Подобострастно кланяясь, тот приблизился, держа пику острием к земле.

Дидим вскричал, тыча в него пальцем:

- Госпожа моя, ты только погляди, как много царапин на его теле - на руках, груди, шее... И все царапины свежие! Как же им не быть! Он же катался, как гиппопотам, по этим розам! Царапины - следы от шипов!

Клеопатра строго спросила эфиопа:

- Ты был тут? Ты тут поцарапался? Отвечай!

Эфиоп пал ниц, вытянул вперед свои длинные черные руки с растопыренными пальцами, напоминавшие ей ветви деревьев, и застыл в таком положении, не произнося ни слова, - только ребра его раздувались тяжко от дыхания. Во всю длину его спины, от шеи до поясницы, краснели две свежие, красные, вспухшие царапины, свидетельствующие о том, что его спина прикладывалась к этим кустам. Это было до того очевидно, что она торопливо замахала руками и повелела ему отойти прочь.

Страж подобрал пику и отбежал, сверкая серыми пыльными пятками. Он занял свое прежнее место, слева от Сотиса, и как ни в чем не бывало уставился тупым взором на царицу и Дидима. Лицо у него было бесчувственно и глупо, с толстыми приоткрытыми губами.

- Теперь начальник ночной стражи.

- Он-то зачем? - воспротивилась Клеопатра.

- Пусть подойдет!

- Сотис! - позвала она неохотно и сердито покосилась на Дидима.

Начальник ночной стражи нехотя повиновался. Он остановился в четырех шагах от них, совершенно невозмутимый, с плотно сжатыми тонкими губами. Скрестив на груди руки и высоко держа свою голову в черной накидке, он как бы дерзко спрашивал: "Дальше что?"

- Взгляни на него, царица! У него тоже ободраны кисти рук. На щеках царапины. А туфли-то, туфли! Вот у кого острые носы!

Дидим подскочил к Сотису и неожиданно для него вытянул из ножен, засунутых за пояс, длинный книжал. Начальник стражи попытался перехватить руку Дидима, но Клеопатра приостановила его и с сожалением покачала головой.

В одной сандалии, припадая на босую ногу, Дидим подошел к царице, разглядывая, как близорукий, кинжал, близко поднеся его к самым глазам.

- Посмотри, несравненная! Тут даже у рукояти кровь. Еще недостаточно высохла. - Пальцем он провел по плоскому стальному лезвию от рукояти к острию, размазывая сгусток крови.

Затем он разодрал хитон Филона, обнажив грудь, - стала видна колотая рана: узкое черное отверстие, точно полоска, с ободком засохшей крови на светлой коже.

- Вот чем был убит Филон, - заключил он твердо. Клеопатра и сама видела: ширина лезвия совпадала с шириной раны - и не усомнилась в выводе Дидима, но ничего не сказала ему и не могла сказать, пораженная его находчивостью и верной мыслью.

Дидим протянул кинжал Сотису рукоятью вперед.

- Возьми, демон черной ночи! Он тебе ещё сгодится меня зарезать.

Сотис полча принял кинжал и засунул в ножны, поедая Дидима огненным ненавидящим взглядом.

Клеопатра махнула кистью руки, чтобы тот скорее удалился, ибо опасалась, как бы начальник стражи, впав в ярость, которая порой ослепляла его окончательно, не набросился на Дидима.

- Что ты этим хочешь сказать? - спросила, когда Сотис отошел. - Что моя стража повинна в смерти Филона?

- Ты сама это сказала, не я, - заключил Дидим, а чтобы не смотреть на царицу, отвел взгляд на розовые кусты.

Такой ответ задел Клеопатру, ибо тем самым Дидим утверждал то, чему она не хотела верить. Ей ничего не оставалось, как съязвить:

- А ты, выходит, ни при чем. Тебя тут не было?

- Я не убивал, - спокойно произнес Дидим.

- Им это для какой надобности?

Дидим и на этот вопрос знал, что сказать:

- Они убили его потому, что не нашли, что искали.

- Не говори загадками, - проговорила царица и капризно повела правым плечом.

- Они искали вот что! - И Дидим разжал свой кулак, в котором был перстень. - Уроборос, кусающий себя за хвост. Символ вечности. Я возвращаю его тебе, моя госпожа. - И он, низко наклонившись, протянул руку.