Дочь того самого Джойса

А если Беккет не захочет ехать в Ирландию, возможно, мы отправимся в Германию, повидаться с его дядей и тетей. И после свадьбы нам нужно будет где-то жить. Когда мы найдем себе собственную маленькую квартирку, я покрашу стены в приглушенный серо-голубой цвет и куплю фортепиано. У него будет кабинет для работы, где я повешу много полок из выбеленного дуба для его книг, и письменный стол красного дерева – за ним он сможет писать хоть целый день. На балконе я посажу красные герани, чтобы они радовали нас яркими красками в хмурые дождливые дни. Я сделаю наш дом таким уютным и удобным, что Беккет станет обязательно возвращаться туда по вечерам. Я буду играть на фортепиано и петь для него. И конечно, я буду снова танцевать на сцене. Я снова буду выступать, под именем миссис Сэмюэль Беккет!

Мои счастливые раздумья прервала мама. Она стояла передо мной и махала у меня под носом письмом.

– Мы должны съездить в Цюрих, Лючия. Назначена дата операции отца – это на следующей неделе.

– Но я не могу никуда ехать! На следующей неделе из Англии возвращается миссис Моррис, и она не даст мне место преподавательницы, если не увидит меня воочию. Эта неделя для меня очень важна! – Я даже повысила голос, придя в ужас от мысли, что мне придется пропустить визит миссис Моррис. Я знала, что она хочет посмотреть, как я веду класс.

– Тебе и не нужно никуда ехать, – ровным тоном сказала мама. – Можешь остаться с миссис Флейшман.

– Не хочу я оставаться с миссис Флейшман! Почему я не могу остаться здесь? А потом, ты ведь с ней не разговариваешь. Как же ты ее попросишь?

Мама фыркнула.

– Пожалуйста, позвольте мне остаться здесь! – взмолилась я. – И разве Джорджо не может со мной побыть?

– Я поговорю насчет этого с Джимом, но никаких обещаний.

В ту секунду я осознала: вот он, мой шанс. Моя возможность стать официальной нареченной Беккета. Родители уедут, и мы сможем свободно обсудить свадьбу. Без баббо, который дышит в затылок и изучает каждый мой или Беккета жест, каждый взгляд, мы наконец-то сможем без помех поговорить о нашей любви. Я чуть не закипела от волнения и стала прикидывать, как проделать все наилучшим образом. Я не могла пригласить Беккета на Робьяк-сквер – вдруг мама все-таки решит, что я должна это время пожить у кого-то еще, или дома будет Джорджо. Театры и кинематографы отметались – слишком мало времени для беседы. В танцевальных залах и барах слишком многолюдно, и там полно людей, которые нас знают…

Нам был нужен тихий ресторан с укромными темными уголками. Немодное место с безразличными официантами. Чтобы он находился рядом и мы могли добраться туда пешком, а потом разговаривать и целоваться, скрытые от посторонних глаз. Я перебрала все рестораны, где мы бывали с родителями – в одном было слишком дорого, в другом недостаточно тихо, в третьем недостаточно романтично… Я мысленно отметила любимые заведения баббо: «Фуке», «Трианон», «Франсис», «Клозери де Лила». А потом вспомнила о маленьком бистро с низкими потолками и свечами, возле южного входа в Люксембургский сад. Мы ходили туда всей семьей – родители, Джорджо и миссис Флейшман, Беккет и я, вскоре после дня рождения баббо, который праздновался в феврале. Для родителей и миссис Флейшман бистро оказалось недостаточно роскошным, и официанты не кланялись и не пресмыкались перед баббо, как в «Фуке», но Беккету там понравилось, и он сказал, что здесь подают лучшие стейки с жареным картофелем по-французски, какие ему только доводилось пробовать. Бистро будет идеально для первого признания в любви.

Беккет скажет, как он не мог думать ни о чем, кроме меня, как он приходил на Робьяк-сквер только ради того, чтобы увидеть меня. Мы будем шептаться о том, как сильно нас тянет друг к другу телесно, сильно до боли, и как долго мы ждали этого момента. Мы вспомним о том, как страсть овладела нами в гостиной у мамы, и посмеемся, вновь представив себе выражение ее лица, когда она на нас наткнулась. Потом мы назначим дату свадьбы и обсудим его костюм, и церковь, и цветы, и кольца. Я спрошу, что он думает о букете из розовых бутонов и белой сирени, а он попросит у меня совета относительно того, какой цветок вдеть в петлицу. Конечно, ему захочется, чтобы это был бутон дикой ирландской розы. Или одна-единственная роза, срезанная с живой изгороди. И у нас будет традиционный ирландский свадебный торт в три яруса, украшенный сахарными розами. Я предложу, чтобы фотографиями занялся Мэн Рэй. А Беккет, может быть, скажет, что ему всегда нравились мои фотографические портреты, сделанные Беренис Эббот. Мы оба расхохочемся, а затем он скажет: «Нет, если ты хочешь, чтобы это был Мэн Рэй, у нас будет Мэн Рэй».

А когда мы обсудим все детали свадьбы, перейдем к медовому месяцу, не сводя друг с друга глаз, соприкасаясь коленями под столом. Я отмахнусь от официанта, и Беккет скажет, как он мечтает отвезти меня в Ирландию, показать мне свой сад, собак, родителей, горы, где они гуляли с отцом, спальню на чердаке, которую они делили с братом.