Дочь того самого Джойса

– По крайней мере, она богата, Нора. И она уже разведена. – Баббо тяжело вздохнул.

– Ох, Джим, вечно ты высматриваешь, нет ли где денег поблизости! И наверняка сейчас думаешь, что ее богатенькая семейка в Америке как-то поможет тебе с книжкой.

Баббо смущенно закашлялся, но промолчал.

– Это ты все затеял, Джим. Позволил ей приходить в наш дом, вроде как печатать да книжки тебе читать. А она с первой минуты вела себя как бесстыжая шлюха! Сначала строила глазки тебе, потом ничего у нее не вышло, она и перекинулась на Джорджо… а он-то всего лишь молоденький паренек! А она уже замужем побывала и ребенка прижила! И как я подумаю, что ей лет столько, сколько мне… Вот ведь позор!

Баббо бросил на маму предупреждающий взгляд – как будто она зашла слишком далеко и переступила какую-то невидимую границу.

– Она приходит в мой дом, вертится здесь со своими деньгами и бриллиантами, как будто она графиня какая, а я никто. А потом крадет его, моего единственного сына, нашего сына, нашего Джорджо! – Мамин голос задрожал, и ее глаза наполнились слезами. – А как же семья, Джим? – Она упала в кресло и обмякла, словно из нее выпустили всю жизненную силу.

– Теперь у нас будет семья из пяти человек. Они не уедут далеко, останутся жить поблизости, – успокаивающе произнес баббо. – И разве тебе не приятно, что они хотят детей? Разве ты не желала бы иметь внука?

Только когда баббо упомянул внука, словно пелена упала с моих глаз. Джорджо уходит, по-настоящему уходит, чтобы строить свою собственную жизнь, писать свою историю. Последние десять месяцев он проводил все больше и больше времени с миссис Флейшман, и мы постепенно привыкли к его постоянному отсутствию. Но несмотря на это, мысль о том, что они могут пожениться, почему-то ни разу не пришла нам в голову. И лишь когда я подумала о том, что у Джорджо и Хелен, возможно, родится ребенок, я вдруг осознала, что Джорджо наконец совершил побег и освободился от мамы и баббо. Это повергло меня в шок.

– Она слишком старая, чтобы родить. В ее возрасте это плохо. – Мама сжала губы.

– Ей еще и сорока нет. Пока еще не очень поздно.

– Она, как змея, пробралась в наш дом и украла у нас Джорджо. И клянусь чем угодно, они укатят в Америку быстрее, чем ты скажешь «Дублинский залив»! И семья у нее – евреи! Ну почему, о боже мой, он не женился на ирландской девушке, которая стала бы мне хорошей невесткой!

Баббо поморщился, помял край пиджака и снова промолчал.

– Как, как я могу смириться с ее еврейскими деньгами? И как она им командует! Это стыд и позор, когда женщина имеет наглость так командовать мужчиной. Говорят, у нее было полно любовников, так что она еще, может, устанет от Джорджо и выгонит его из дома с поджатым хвостом. Я не стану с ней разговаривать. Вообще никогда. Не стану – и все. А что Стелла Стейн? Она милая ирландская девушка, и молодая. Или хотя бы Киттен. – Мама повернулась ко мне, будто только теперь заметила мое присутствие. – Как там Киттен? Он ей вроде бы когда-то нравился.

Я не успела ничего ответить. Баббо твердо сказал, что если она будет продолжать вести себя подобным образом, это еще больше отвадит Джорджо и лишь крепче привяжет его к миссис Флейшман. После этого он довольно резко напомнил ей, что Киттен – американка, а Стелла – еврейка.

– О-о-о, да что мне за дело! Я теряю своего мальчика! Отдаю его прямо в когти вампирше! – Мама коротко всхлипнула, и у нее перехватило голос.

– Ты просто думай о ней как о… – Баббо умолк на полуслове, и его взгляд стал отсутствующим.

Я знала, что сейчас он начнет восхвалять ее богатство, призывать маму подумать, сколько пользы могут принести нам деньги миссис Флейшман, и связи миссис Флейшман, и американская родня миссис Флейшман.

– А они могли бы помочь отменить запрет на публикацию «Улисса», баббо?

Он натянуто улыбнулся:

– Кто знает, mia bella bambina? Кто знает?

Той ночью я не спала. Я понимала, что побег Джорджо из квартиры на Робьяк-сквер лишь укрепит прутья моей клетки. И я снова и снова спрашивала себя, как мои родители решатся отпустить меня теперь, когда осталась только я одна? Когда серый утренний свет просочился сквозь ставни, я твердо уверилась, что пора воплотить мой план в жизнь. Мне было нечего терять.

Ноябрь 1934 года

Кюснахт, Цюрих

– Почему, как вы полагаете, Джорджо был любимцем вашей матери? – Доктор Юнг аккуратно набивает трубку. – Вы не станете возражать, если я закурю, мисс Джойс?

– Он был чудесным, тихим ребенком, а я все время плакала. Тетя Эйлин мне рассказывала. По ее словам, мама просто не знала, что со мной делать. Всем было известно, что мама больше любит Джорджо. Даже она сама мне об этом говорила. – Я невесело смеюсь и потираю рукава мехового пальто. Я сильно замерзла после путешествия на пароме через Цюрихское озеро. От резких порывов холодного ветра озеро заметно штормило, паром раскачивался, то вздымаясь вверх, то опускаясь вниз.