Дочь торговца шелком

Эти слова напугали Николь больше, чем его предыдущее поведение. Она перевела взгляд на его крепкие руки и широкие плечи. У нее не было никакого шанса на побег.

На следующий день мир погрузился в холод и туман. Фургоны проезжали мимо деревни, но им пришлось свернуть, чтобы объехать труп женщины в канаве, окруженный тучей черных мух. Эту представительницу Вьетминя, одетую в традиционный костюм, выбросили так, словно жизнь ее ничего не стоила. Николь сидела в кузове, усилием воли заставляя себя смотреть наружу. Она заметила маленькую девочку, частично скрытую телом женщины. Безумно худое тельце. Не более пяти лет. Хотя одежда на ней тоже была черной, на шее выделялся ярким пятном синий шарф. При виде широко распахнутых и совершенно пустых карих глаз девочки Николь немедленно вспомнила Иветту. Со слезами на глазах девушка отвернулась. Она ничего не могла для них сделать.

Караван фургонов тащился среди гор, но вскоре дорога стала опасной, и Николь пошла за автомобилем пешком. Свалиться в пропасть было проще простого. Вскоре рядом с ней возник Зыонг с котомкой за спиной. Николь ждала, что он сделает первый шаг, и не удивилась, когда мужчина схватил ее за локоть и отвел в сторону.

– Прошу, не надо, – сказала она. – Вы делаете мне больно.

Он засмеялся.

– А где Чан? Он ранен?

– Не начинай это. Скажи лучше, ты действительно предана делу?

– Конечно, вы ведь мне верите? Партия требует послушания, и я послушна.

– Это лишь слова. Но ты можешь пока отдыхать. Мне велели отвести тебя к Чану.

Николь остановилась, споткнувшись на ровном месте.

– Я вам не верю. Мне хочется остаться вместе со всеми.

Мужчина холодно посмотрел на нее:

– Веришь или нет, скоро ты все увидишь. После спуска на дороге есть развилка. Мы отстанем от каравана и свернем налево, а остальные пойдут направо.

У Николь перехватило дыхание. Но не стоило показывать свой страх.

– А что с моими вещами? Они в фургоне.

– Тебе они не понадобятся. Хватит того, что при тебе. Прижмись к скале и дай другим пройти.

– А если не стану?

Зыонг глянул вниз и присвистнул:

– Лететь долго.

Николь не знала, что и думать. Никто бы не выжил после такого падения. Даже если ей вынесли смертный приговор, то никто бы не вступился – немногочисленные члены труппы, которые заметили ее в компании этого человека, просто сказали бы, что ничего не видели. Грудь Николь вздымалась и опадала. Девушка лишь надеялась, что собеседник не догадывается о ее страхе. Осознав неизбежное, она отпустила свои мысли. Выбора не было. Придется сделать так, как он хочет.

Глава 26

Николь и Зыонг спустились с северо-западного склона, где росли дикие рододендроны, к низким холмам. Среди веток прыгали обезьяны, носились летучие мыши и белки-летяги, а гигантские папоротники устремлялись к небу. Там, где рос карликовый бамбук, следовало внимательнее смотреть под ноги, чтобы не ступить в желтоватую болотистую трясину. Не будь Николь так напугана, она наслаждалась бы красотой здешних мест.

Когда она проголодалась, они остановились на привал и перекусили сухим печеньем, запивая водой. Над головой низко нависли тучи. Николь каждую минуту ждала, что Зыонг набросится на нее, а когда они устроились на отдых под сенью цветущих деревьев, ее охватило желание вновь прогуляться по улицам Ханоя и почувствовать вкус свободы. О будущем Николь и не думала, следя за тремя стервятниками, которые преследовали их. Она не сводила глаз и с Зыонга, надеясь, что этим ужасным птицам нечем будет поживиться.

Сильной жары не было, градусов двадцать пять, не больше. Они путешествовали пешком почти неделю и наконец ступили на мягкий ковер сочной зеленой травы на краю опушки, направляясь к бамбуковому ограждению. К счастью, муссоны обошли их стороной, иначе неделя путешествия превратилась бы в ад. Николь чуть повеселела, увидев за кустами серебристого фазана с длинным белым хвостом. Птица была удивительно изящной. Николь решила, что они достигли деревни, где можно съесть риса и поспать на кровати. Чем ближе они подходили, тем меньше она видела сходства с обычным поселением. Вскоре показались вооруженные солдаты, стоявшие на одинаковом расстоянии друг от друга. Деревню накрыла неестественная тишина. Николь замедлила шаг, и Зыонг толкнул ее в спину.

– Это исправительный лагерь, – сказал он.

Николь слышала об этих кошмарных местах, но не хотела верить слухам. Значит, они правдивы. Солдаты пропустили путников внутрь, и от мрачной атмосферы поселения Николь словно окатило ледяной волной. Проведя с театральной труппой несколько месяцев, девушка узнала, что исправительные лагеря использовали как для вербовки, так и для репрессий. Без суда и следствия арестовывали тысячи людей. На посеревших лицах заключенных словно запечатлелись ужасные истории. Здесь промывали мозги французским солдатам и зажиточным вьетнамцам: мужчинам, женщинам, детям. Они сознавались во всех грехах и благодарили своих мучителей. Многие пленники напоминали ходячих мертвецов.

– Бунтовщиков отправляют в карательные лагеря, – сказал Зыонг и улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством. – Там еще хуже.