Дочь царского крестника

Кормили… Не лагерная баланда. Еда из военной части. Солдаты привозят в термосах суп, кашу. Даже кусочек мяса попадётся. Ножка курицы другой раз. Под присмотром врача кормят. В белом халате поселилась в отдельной комнате дородная тётя, из вольнонаёмных, басом громыхала. Солдаты привезут термоса, она раздатчиков накачивает:

– Не слушайте их, не жалейте! Добавку ни в коем случае не давать!

Солдаты знают, что мы освобождаемся, стараются подкормить. На нас смотреть страшно – скелеты ходячие. Она шумит:

– Лишнего ни давать! Ни в коем случае не давать! Не дай Бог, кто переест! Всё – капыток! Не спасу!

Мы и сами знаем. Страшно хочется наконец-то набить живот досыта, и боимся. Сто граммов хлеба нам по норме и суп, на второе каша. Бесхитростное, солдатское, но всё питательное. С маслом даже. Масло не могу вспомнить какое? Сегодня утром проснулся и вспомнил. Сейчас снова забыл. Как договорились с вами о встрече, я давай жизнь свою вспоминать… А тогда суп нальют и масла туда с напёрсток, оно сверху всплывёт, как растительное.

Собрали нас в лагере под Воркутой, подкормили, а потом автобус за нами подогнали. И предупреждают: не волнуйтесь, вас повезут на освобождение. Мы загалдели – по домам!

В Воркуту приехали, а там на вокзале нас встречает охрана с собаками. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Отношение как к зекам. И грузят в столыпинский вагон. Вот тебе и по домам! В каждом купе два ряда полок, на верхний забраться – усилия нужны. И всё же чувствую, подкормился, не такой доходяга, как на общих работах… Лежать разрешается только мордой к проходу, конвой должен лицезреть твою физиономию. Плюнуть некуда, в туалет попросишься – злятся. В туалете один с собакой тебя караулит, другой – без. И сухой паёк.

И опять не знаешь, что думать? Привозят в Москву. Я всегда на вопрос:

– В Москве был? – отвечаю:

– Ещё как! В Бутырке сидел!

Конечно, нас нельзя было показывать Красному Кресту – подкормили, но всё равно скелеты, не созрели для демонстрации гуманности тюремно-лагерной системы Советского Союза. В Бутырку привезли, заводят в камеру, а там сплошь шпана малолетняя. Как ураган налетели на нас и по карманам… Глазом не успели моргнуть, обшарили нас… По трое-четверо налетели на каждого. Один толкает, другой отвлекает, третий твои карманы проверяет… Вскоре пришла женщина и увела детей…

В Бутырке сутки продержали. Потом скомандовали «на выход», вывели на улицу, а конвой – молодёжь с карабинами. По напряжённым лицам видно – боятся нас. Их настропалили: будете иметь дело с головорезами. Карабины с предохранителей сняты.

Какая, думаю, свобода? Ложь это, а не свобода. Дурацкое положение. Кормят лучше, работать не заставляют, и в то же время как был зеком, так и остался.

В Бутырке с генералом имел беседу. Среднего роста, подтянут, хорошо сложен, лет пятьдесяти.

Представился:

– Генерал Самсонов.

Предложил мне сесть.

– Как фамилия? – спрашивает. – За что осуждены?

У самого на столе мои документы.

– Арестовали, – говорю, – и дали статью, 58-я часть 2-я.

Он внёс уточнения:

– Это, Филиппов, неправильно. У вас часть 4-я.

То есть я – агент мировой буржуазии. Ещё не легче. А с другой стороны и ладно, пусть будет 4-я.

– Вот вас отпустят, – говорит, голос у него, как у человека, привыкшего командовать, – а вы, наверное, большой клык на Советский Союз имеете?

Я не стал сдерживаться:

– А почему, – говорю, – такая жестокость меня сопровождает? Я – русский из Китая, если вы меня освободите, постараюсь доказать свою лояльность Советскому правительству. Правительство народное, я из народа, буду трудиться, как все. Мой возраст ещё позволяет пожить на свободе.

– Ну, ладно-ладно, – извинительным тоном сказал, пресс-папье переложил с места на место. – Куда бы вы хотели поехать? – перевёл на другую тему.

– В Омск.

– Почему?

– Дед из Петрограда был направлен в Омск, на железной дороге работал. Потом правительство направило его на строительство КВЖД в Китай.

Генерал пояснил: в сорок городов нельзя мне ехать: Москва, Ленинград, Киев, Белоруссия, Мордовия… Закрыты центральные города для освобождающегося зека.

– В Омск можно, – говорит.

– В Омске что, – иронизирую, – одни заключенные сейчас живут, раз туда разрешено?

Генерал засмеялся:

– Нет, это чепуха. Приличный городок. Не Москва, конечно, но тем не менее, промышленный город. Найдёте себе сибирячку. Ух, попадаются красивые девушки!

Так с его благословения стал сибиряком, омичем на всю оставшуюся жизнь.

Несколько раз думал поискать следы деда в Омске. В каком году приехал сюда? Может, в архивах имеются сведения. И у отца не спросил. Почему-то неинтересно было. Даже странно сейчас, внуку сказать нечего, когда его прапрадед приехал в Омск, где он жил, где на железной дороге работал.

И в Китае в пятьдесят седьмом году не поинтересовался у отца. Он-то знал. Хотел у них икону взять. Две старинные, большие, девятнадцатого века, Никола Угодник и Казанская Божья Матерь, бабушка с дедушкой из России привезли. Бабушка маму с папой «Казанской» перед свадьбой благословляла. Богатый, красивый оклад…