Дочь Великой Степи

– Чтоб вас Плутон пожрал, свиньи бараноголовые! – накинулся он на рабов. – О чем вы думаете, негодяи?! Вместо того чтобы следить за моим имуществом, вы пьете мое вино и развлекаетесь с грязными рабынями по постоялым дворам! Чтоб ваши отростки отсохли! Чтоб их откусили похотливые шлюхи! Чтоб их отгрызли собаки!.. Ну погодите же, уж я проучу вас! Если с пантерами что-нибудь случится, я сам сдеру с вас ваши драные шкуры! Вас продам ланисте[45] Руфусу, да не в гладиаторы, а на корм его зверью! Хватит с меня убытков после бегства египтянки. Или вы думаете, что я гоняюсь по этим паршивым дорогам не за прибылью, а за убытками?

– Господин, – пробормотал старший раб, заведовавший зверинцем. Женщина помнила, что его зовут Нилус. – Помилосердствуй, я говорил тебе, что в этой клетке пантер перевозить нельзя. Но ты отказался купить новую.

– Заткнись, требуха Орка! Или не знаешь, что клятый торговец заломил безумную цену за железную клетку? Да за такие деньги слона можно было купить! Посмотри, – бросил хозяин, вдруг как-то разом успокоившись, – что там с клеткой. А заодно и с кошечками.

– С ними все в порядке, господин. Но вот клетка… Боюсь, она не доедет.

– Починить клетку мы сможем? – уже успокоился Крисп.

– Господин, боюсь, что… – На Нилуса было жалко смотреть.

Казалось, Крисп сейчас ударит его, но тот лишь распорядился:

– Быстро перегрузите животных в другую клетку.

– В другую? – не понял раб. – Но у нас нет другой…

– Да, в другую. Клетка, в которой везут девок, совсем новая. Запихни их в ту, где сидит варварка, а в их клетку посади пантер. А то и в самом деле дикарка едет в отдельной повозке, словно сенаторская дочка. Да-да, пересади их к ней.

– Будет исполнено, господин, – поклонился Нилус. – Но ты сам приказал везти эту рабыню одну…

– О отрыжка богов! А сейчас я отдал другой приказ!

– Да, господин, – склонил голову раб. – Но, может быть, в клетку пантер посадить двух или трех рабов из других повозок? Если укрепить клетку ремнями…

– Нет, рисковать не надо – еще выберутся… Знаю я эту породу… Пусть посидят в тесноте. Не сдохнут, и повозка не развалится! Я все сказал!

Раб поклонился уже молча.

– Следи за тем, чтоб все было в порядке, Нилус, и я сделаю тебя вольноотпущенником. Да, – мечтательно произнес Крисп, – продав этих человеконогих ланисте, я получу хороший барыш. Даже с тебя откуп смогу не взять… Или взять все-таки, а?

– Тебе виднее, господин, – уклончиво ответил Нилус. – Жаль, что ты не смог сам стать ланистой. Через год ты бы удвоил свое состояние.

– Самому жаль. Но это дело требует умения и связей, иначе каждый бы греб сотни тысяч серебром…

Бородатый конвоир, равнодушный ко всему происходящему, достал кожаную фляжку, жадно глотнул вино. Гипсикратия, по-прежнему вцепившись в прутья, смотрела на него исподлобья. Тряхнула головой, отвернулась.

Да, вино ей бы не помешало – добрую амфору… и пить-пить-пить, пока не помутятся взор и ум. Захотелось попросить хотя бы глоток, но гордость не позволяла. Пока не позволяла.

Никогда еще ей не приходилось ездить в клетке. Всякое бывало: и тряслась в щелястой кибитке, тогда еще совсем несмышленая, и начиная с отрочества впроголодь бултыхалась в грязи осенних дождей, когда лошади вязли чуть не по колени и приходилось идти, держась за седло, если не за хвост… и на корабельной палубе блевала… Но все это не ущемляло ее достоинства. А сейчас – унылый скрип деревянных колес, клетка на старой, раскачивающейся до тошноты повозке, тряска ухабистой дороги, песни и брань конвоиров на до сих пор почти непонятном, отрывистом языке – языке римлян, «сыновей волчицы» (как они смеют вести род от того же зверя, что и ее племя?!). И ощущение безысходности, бессилия.

«Боги, какой страшный, неведомый мне грех совершила я против вас?!»

Плакать уже не хотелось. Давно не хотелось. Слезы, проклятия небесам и нижнему миру, вышним богам и подземным хозяевам, жалобы на судьбу и мольбы – все осталось в прошлом. Отчаяние и горечь сменились холодным пониманием: она должна выжить во что бы то ни стало. И она выживет, что бы там ни ждало ее в будущем.

Правда, угнетала неизвестность, ибо она совершенно не знала, куда именно ее везли. Только то, что это Италия, родина проклятых римлян… Так, по крайней мере, можно было понять из слов моряков, которые она уловила, когда ее с прочими несчастными выгнали из трюма и тут же, погрузив на телеги, куда-то повезли.

Сперва скифянка пыталась определить хотя бы направление: кажется, большую часть времени они двигались на северо-запад, если верить Солнцу. А звезды тут были совсем иные, не те, по каким ее учили находить дорогу в степи. Да еще дорога петляла, пересекалась с другими, и вскоре она потеряла уверенность даже в направлении.