Дочь Волдеморта

— О небо, Гарри, есть ли предел твоему безумию?! — вскричала скованная путами пленница. — Ради чего ты вознамерился осуществить апокалипсис?! Кто дал тебе право определять, что есть дьявол на этой земле?! Дамблдор?! Скучающий интриган, строивший грандиозные планы увеселения своей собственной одинокой старости?! Это его памяти ты всё еще служишь?! Так знай, что он в ужасе от твоих деяний! Что его портрет всячески подсказывает моему отцу, как справиться с тобой! Дамблдор считает тебя своей самой страшной ошибкой! Но, невзирая на то, продолжает забавляться, наблюдая происходящее. Это — твой идеал?! По его слову ты вздумал устроить Армагеддон раньше срока?!

— Волдеморт стал хозяином Старшей палочки? — вдруг сухо спросил Гарри.

— Да, — ответил за Гермиону околдованный Сывороткой Правды язык, — но откуда… Откуда ты вообще о ней знаешь?! — задохнулась она следом за этим.

— Это не поможет ему, — проигнорировал ее вопрос Гарри. — Теперь у меня достанет сил с ним справиться. Только сначала доберусь до Черной Вдовы и до этой чертовой змеищи. И тогда между мной и им уже ничего не останется.

— Откуда ты узнал о кольце Maman? — холодно осведомилась Гермиона.

— Делюминатор Дамблдора открыл мне многое, — сощурился Гарри Поттер.

— Только слепой безумец может всё еще служить Дамблдору! — вскричала леди Малфой со стоном. — Неужели ты не видишь, что он использовал тебя?! Только не для победы над Темным Лордом, а ради борьбы с ним! Ему нравилось с ним бороться, понимаешь?! Ему без этого противостояния было слишком скучно жить! Дамблдор подстроил всё! Всё, и смерть твоих родителей — тоже! И позволил mon Pére воскреснуть, чтобы дальше состязаться с ним! А ты — только ферзь на шахматной доске, которую видел перед собой сумасбродный старик вместо того, чтобы лицезреть реальность! Ради чьей памяти ты погубил себя и уничтожаешь всё на своем пути?! Воспоминания о ком придают тебе решимости?! О твоей мамаше?! — Гермиона сверкнула глазами. — Бастардка[137] моего деда, влюбленная в Северуса Снейпа всю свою жизнь, вышедшая замуж ему назло и в ночь своей гибели стонавшая в объятиях mon Pére! — И она посмотрела прямо Гарри в глаза, открывая свои мысли и воспоминания. — Давай, спроси меня, правда ли это, ведь я не могу тебе солгать! — выкрикнула женщина с исступлением.

— Это… правда? — дрогнувшим голосом спросил тот.

— Правда, кузен Гарри, — жестко ответила ведьма. В этот момент в его глазах мелькнула какая‑то, по–видимому, страшная мысль, на секунду поселившая панику, но он тут же подавил это в себе, а Гермиона тем временем продолжала: — Спроси меня еще о Дамблдоре, если уж ты чего‑то о нем не знаешь! Спрашивай меня о чем угодно — твоим чаяньям нет оправдания разумом, ответ на любой вопрос будет только аргументом в пользу твоего безумия! Так всё же чьей памяти ты служишь?!

— Я никому не служу, — каменным голосом перебил ее Гарри. — Я — Избранный. Всего лишь орудие в руках судьбы. Мир сам решил, что настало время очиститься от порожденной им заразы! Грядет катарсис[138]. И Дамблдор тоже был лишь исполнителем высшей воли. Как он воспринимал это — неважно. Главное — он дал мне толчок и подготовил меня к этому бою. Пусть и не понимал этого! Не имеет значения, кем была моя мать. Ничто вовсе не имеет значения. И мне не нужна ничья помощь! Теперь у меня достанет сил справиться самому. Судьба и правда на моей стороне: я не дам Волдеморту поработить этот мир окончательно. Если не ради будущего, то ради прошлого.

— Какого прошлого?! Ты хочешь выкорчевать прошлое! Ты его не понимаешь!

— Это ты не понимаешь ничего, — с горечью сожаления оборвал волшебник. — Мы так часто говорили с тобой — и мне даже показалось, что в тебе сохранились остатки разума и совести. Но ты еще хуже, чем те, слепые! — с нарастающим жаром негодования говорил он. — Ты не отрицаешь, что Волдеморт — чудовище, ты сама это прекрасно поняла! Ты боишься его, хотя ты его дочь, плоть и кровь самого дьявола! И при этом отстаиваешь его право на власть! Ратуешь о какой‑то справедливости! Сейчас! Когда Волдеморт правит бал над миром! Ни одна жертва не будет излишней, чтобы уничтожить это зло! Да, мне приходится быть беспощадным! Но когда я смотрю на предателей, окружающих меня, шваль, готовую целовать подол мантии Волдеморта, лишь бы продлить свою никчемную жизнишку, — мне легко быть безжалостным, ибо я несу справедливость, а жертвы, которые приходится приносить во имя ее, — недостойны сожаления!

Наше аутодафе[139] выходит на финишную прямую, Гермиона. Ты уничтожила мое прикрытие — что ж, поздравляю! Но это не остановит, а лишь задержит меня. А вот твой путь подошел к концу, — блеснул глазами Гарри Поттер. — Кто в доме?! Где мой Хоркрукс?

— Генриетта у названой бабушки, — прошипела ведьма.