Дочь времени

Если история с Батлер была придумана в угоду Ричарду, то он должен был отблагодарить Стиллингтона. Но нигде не нашлось и намека на то, что Стиллингтон получил кардинальскую мантию, или высокое положение в иерархии, или должность.

Все же в пользу достоверности истории с Батлер говорила поспешность, с какой Генрих пытался уничтожить всякое упоминание о ней. Будь она фальшива, Генриху ничего не стоило бы разоблачить Ричарда, выведя Стиллингтона на чистую воду. Но он предпочел замять дело.

В этот момент Грант почувствовал, что он опять действует на стороне защиты. Не отказаться ли вообще от этой затеи? Уж лучше обратиться к модным авторам, лежащим без внимания на его ночном столике, и до прихода Каррадина забыть о Ричарде Плантагенете.

Набросок генеалогического древа Сесили Невилль он вложил в конверт, сверху написал адрес Каррадина и попросил Пигалицу бросить его в почтовый ящик. Затем положил портрет Ричарда, прислоненный к стопке книг, изображением вниз, чтобы его больше не волновало лицо человека, которого сержант Вильямс с ходу определил в судьи, и взял со столика роман Саймса Уикли. От изнанки спортивной жизни он перешел к бесконечным чашкам чая героини Лавинии Фитч, а от них, все больше раздражаясь, к закулисным интригам Руперта Ружа. Приход Каррадина избавил его от последнего. Брент, с тревогой глядя на него, начал с вопроса:

— Сегодня ваш вид мне совсем не нравится. Какие-то новые осложнения?

— Если иметь в виду Ричарда, то нового ничего, зато у меня для вас еще один «тонипэнди», — и он протянул Каррадину письмо с рассказом про утопленницу, которая никогда не тонула.

Брент читал письмо со все возрастающим наслаждением, а когда кончил, лицо его даже сияло от удовольствия.

— Что за прелесть! Этому «тонипэнди» просто нет равных. Чудесно, чудесно! И вы об этом никогда не слыхали раньше? Какой же вы после этого шотландец!

— У меня дед был шотландец, — уточнил Грант. — Я, конечно, знал, что пуритане гибли вовсе не «во имя веры», но я понятия не имел, что они, вернее двое из них, вообще не погибали.

— Их гибель не была «во имя веры»? — повторил Каррадин в изумлении. — Вы считаете, что все это выдумка?

Грант засмеялся:

— Да уж наверно. Я, правда, об этом никогда раньше не задумывался. Я так давно знал, что «мучениками» они были не более, чем тот мерзавец, который поплатится за убийство лавочницы в Эссексе, что забыл об этом. В Шотландии если выносили кому-то смертные приговоры, то только за уголовные преступления.

— А я считал, что пуритане святые люди.

— Просто вы насмотрелись живописи XIX века. Тайные моления на вересковых пустошах, внимающие своему пастырю верующие: восторженные лица молодых, седые кудри старцев, развевающиеся на Божьем ветру. Ковенанторы[23] — это то же, что ИРА[24] в Ирландии сейчас. Непримиримое меньшинство, кровожаднее которых не было в истории христианства. Если в воскресный день вместо молебствия вы шли в церковь, то в понедельник, проснувшись, могли обнаружить, что ваш амбар сгорел, а у ваших лошадей перерезаны сухожилия. Если вы открыто проявляли свое возмущение, вас могли пристрелить. Люди, среди бела дня убившие архиепископа Шарпа по дороге в Файф на глазах его дочери, — вот кто были тогда герои. «Храбрыми борцами за дело Господне» считали их поклонники. Годами они жили припеваючи среди своих последователей — пуритан на западном побережье Англии. Епископа Ханимена убил в Эдинбурге «проповедник слова Божьего», эти же люди убили старого священника в приходе Карсферн.

— Совсем как в Ирландии, правда? — вставил Каррадин.

— Да они были хуже, чем ИРА, потому что важную роль там играла пятая колонна. Деньги им текли из Голландии, оттуда же поступало оружие. Никакой обреченности в их движении и в помине не было. Они были готовы в любой день взять власть в Шотландии в свои руки. Их проповеди носили чисто подстрекательский характер. Они удивительно напористо провоцировали преступность. Ни одно нынешнее правительство не могло бы позволить себе терпеть такое. Амнистии пуританам следовали одна за другой.

— Подумать только! А я-то привык считать, что они боролись за свободу верить в Бога по-своему.

— Никто не мешал им верить в Бога, как им вздумается. Но они еще делали все, чтобы навязать свои методы церковного управления не только Шотландии, но и — верите ли? — Англии. Вам надо будет прочесть манифест ковенанторов. Согласно их учению, свобода вероисповедания должна была быть закрыта для всех, кроме них, разумеется.

— А все эти надгробия и памятники для обозрения туристов…

— Все — «тонипэнди». Если вам случится прочесть на могильном камне, что Джон такой-то «пал жертвой верности слову Господню и преданности делу шотландской Реформации», а рядом — трогательный стишок во славу «праха жертвы тирании», будьте уверены, что вышеупомянутый Джон был осужден законным судом за уголовное преступление, наказуемое смертью, не имеющее ничего общего со словом Господним. — Грант издал короткий смешок. — Не издевательство ли, что группу людей, бывших в свое время грозой всей Шотландии, вывели в святые «мученики»?