Дочь времени

— Семнадцать лет прошло. Бедная Елизавета, ей, поди, казалось, что прошли все семьдесят. Генрих, как говорится, жену держал в строгости. А как остальные члены семьи? Все другие дети Эдуарда? Судьба двух нам пока неизвестна. Что стало с Сесилью?

— Ее выдали за старого дядюшку короля — лорда Уэллса и отправили жить в Линкольншир. Анна и Екатерина, тогда еще дети, вышли замуж, когда им подошло время, за сыновей Ланкастерского дома, Бриджит, самая младшая дочь, приняла постриг в Дартфорде.

— Пока что ничего из ряда вон выходящего. Кто там еще был? Сын Георга.

— Да, молодой Уорик. Был пожизненно заключен в Тауэр и казнен якобы за попытку к бегству.

— Так. А дочь Георга — Маргарет?

— Она стала графиней Солсбери. Ее казнь по ложному обвинению при Генрихе Восьмом, несомненно, служит классическим примером судебной ошибки — вынесения смертного приговора невиновному.

— А сын Елизаветы, второй кандидат на престол?

— Вы имеете в виду Джона де ла Поула? Он жил у своей тетки в Бургундии, пока не…

— Его теткой была Маргарет, сестра Ричарда?

— Да. Он погиб во время восстания Симнела.[27] Но у него был младший брат, которого вы упустили из своего списка. Казнен Генрихом Восьмым. Этот брат сдался Генриху Седьмому под обещание сохранить ему жизнь, и Генрих, я думаю, не рискнул нарушить его. Или, может быть, он уже выполнил свою квоту. Генрих Восьмой греха не убоялся. И одним де ла Поулом не ограничился. Вы не упомянули в своем списке еще четверых: Эксетера, Сарри, Букингема и Монтегю. Он уничтожил их всех.

— А побочный сын Ричарда? Какова его судьба?

— Генрих Седьмой дал ему пенсию в двадцать тысяч фунтов в год, но с воцарением Генриха Восьмого Джон Глостер стал его первой жертвой.

— В чем его обвиняли?

— В том, что Ирландия предложила ему гостеприимство.

— Шутите?

— Нисколько. Ирландия была центром роялистского движения.[28] Дом Йорков пользовался в Ирландии популярностью, и получить приглашение оттуда, как считал Генрих, было все равно что подписать себе смертный приговор. Хотя, честно говоря, мне непонятно, чего Генриху было так беспокоиться насчет молодого Джона. «Живой, доброжелательный малый», — помните, как в известной пьесе?

— У него было больше прав на престол, чем у Генриха, — резко отозвался Грант. — Он единственный побочный сын короля, а Генрих всего лишь праправнук побочного сына младшего сына короля.

Некоторое время они молчали.

— Верно, — вдруг проронил Каррадин.

— Что верно?

— То, что вы подумали.

— Я прав? Эти двое — единственные, кого я не включил в список.

Снова наступило молчание.

— Все они были невинно убиенными, — нарушил молчание Грант. — Убийства совершались под прикрытием закона. Но нельзя же было приговорить к смерти двух невинных ребятишек.

— Да, — согласился Каррадин и повернулся к окну, где шумели воробьи. — Да, надо было что-то придумать. Они же стояли на пути.

— В том-то и дело.

— С чего начнем?

— С того же, с чего и тогда, когда мы прослеживали путь Ричарда к престолу. Узнайте, где находились все действующие лица в первые месяцы правления Генриха и чем они были заняты. Начните с первого года царствования. Где-то здесь должно произойти что-то из ряда вон выходящее, вроде той заминки в подготовке к коронации.

— Есть.

— Удалось найти что-нибудь о Тирреле? Кто он был такой?

— Удалось. Он оказался совсем не тем, что я предполагал. Я думал, что какой-нибудь прихлебатель. Как по-вашему?

— Да, признаться, и я так думал. А на самом деле?

— На самом деле он был важной персоной. Его полное имя сэр Джеймс Тиррел из Джиппинга. Он состоял при различных комиссиях — как сейчас бы их назвали — при Эдуарде Четвертом. При осаде Берика ему было присвоено личное дворянское звание за исполнение воинского долга. И при Ричарде он весьма преуспел, но был ли он в сражении при Босворте, мне не удалось выяснить. Оказывается, многие прибыли туда слишком поздно, поэтому это не столь важно. Словом, Тиррел был вовсе не из этой лакейской братии, как я себе представлял.

— Как интересно! А что с ним сталось при Генрихе Седьмом?

— Действительно интересная штука произошла. Для такого верного и удачливого сподвижника Йорков, каким был Тиррел, его дальнейшая судьба сложилась на редкость счастливо. Генрих назначил его коннетаблем в Гюине,[29] потом послом в Риме, затем он был уполномоченным по мирному договору в Этапле.[30] Генрих пожаловал ему пожизненную ренту с поместий в Уэльсе в обмен на равнозначные доходы, которые он имел в Гюине. Зачем — непонятно.

— Мне-то понятно.

— Зачем же?

— Разве вас не удивило, что все его привилегии получены не в Англии? Даже пожизненная рента.

— Да, удивило. Но о чем это говорит?

— В данный момент ни о чем. Может быть, Гюин благотворно влиял на его бронхит? Чем больше копаешься в исторических материалах, тем больше загадок остается. Как с шекспировскими трагедиями. Толковать их можно бесконечно. Как долго продолжался его медовый месяц с Генрихом Седьмым?

— О, довольно долго! До 1502 года все шло отлично.

— А в 1502 году?..