Дочери Ялты. Черчилли, Рузвельты и Гарриманы: история любви и войны

Вскоре после знакомства Аверелл и Памела оказались вместе на ужине в «Дорчестере», где чествовали леди Кавендиш, она же Адель Астер, которую Кэти чуть позже оскорбит своим фельетоном в Newsweek. После роскошной трапезы настроение у гостей резко пошло на спад из-за разразившейся вдруг немецкой бомбардировки невиданной доселе мощи. Блиц-блиц-блиц – и весь Лондон объят пламенем. Началось светопреставление, нечто вроде адской версии нью-йоркской иллюминации, с маркиз театров на пересечении 42-й и Бродвея заливающей ночное небо всполохами такой яркости, что на улице при этом искусственном освещении можно хоть читать. С девяти часов вечера и до рассвета бомбы градом сыпались на центр Лондона – от собора Св. Павла до Вестминстерского дворца и Национальной галереи. На Оксфорд-стрит сгорел дотла шикарный ресторан Palm Court при универмаге Selfridges. Чтобы не подставляться прямо под бомбы у себя в номере на верхнем этаже отеля, Памела укрылась в люксе Гарримана, расположенном на третьем этаже. Подобно множеству пар, брошенных в объятия друг друга бешеной атмосферой массированной ночной бомбардировки, ту ночь они так и провели вместе. На следующий же день Аверелл отправил из Лондона в Нью-Йорк жене Мари письмо с обстоятельным описанием пережитого бомбового авиаудара по городу. «Само собой, – писал он там с напускным безразличием, – поспать удалось лишь урывками»{194}.

Ко времени прибытия в Лондон Кэти, то есть месяцем позже, роман между Авереллом и Памелой был уже состоявшимся фактом и ни для кого не секретом. Канадско-британский газетный магнат лорд Бивербрук, друг Черчилля и в ту пору министр снабжения в его кабинете, прознав об этом завоевании Памелы, решил использовать его в своих интересах, чтобы из столь ценного прямого источника уяснить отношение американского правительства к войне. Он погасил карточные долги Рэндольфа, а Памела в обмен на эту щедрую любезность обязалась передавать британскому министру содержание своих бесед с послом Гарриманом. Знали о связи между ними и Сара, и Диана Черчилль, и муж Дианы Дункан Сэндис[15] {195}. Лишь их непутевый брат Рэндольф был явно не в курсе адюльтера. После возвращения в свою часть из командировки на Ближний Восток, куда он сопровождал Гарримана, он писал жене: «Нашел его абсолютно очаровательным. <…> О тебе он говорил исключительно в восторженных тонах, – и даже боюсь, не заполучил ли я в его лице серьёзного соперника!»{196}

Неясно, впрочем, известно ли было Уинстону или Клементине о том, насколько далеко зашла дружба их снохи с Гарриманом. Лишь единожды премьер-министр обмолвился полунамеком о том, что имеются у него кое-какие подозрения на этот счёт.

– Знаешь ли, тут много всякого говорят об Аверелле относительно тебя, – сказал он Памеле.

– Так ведь большинству заняться больше нечем, кроме как сплетни распускать, – парировала она.

– Что верно, то верно, – согласился он и закрыл тему{197}.