Дочери лорда Окбурна

– Но, видишь ли, я вчера приехала в Большой Венок, где ночевала, а сегодня утром послала телеграмму в Шесней-Локс, чтобы узнать, там ли твой отец? Мне ответили, что он в Седер-Лодже; я отправилась сюда к нему, а оказывается, он уехал туда. А мне необходимо видеть его сегодня. Так вот как мы сделаем: ты, Дженни, дай мне чего-нибудь закусить; позавтракав у тебя, я отправлюсь в Шесней-Локс.

Дженни приказала сейчас же подать завтрак и к нему любимое вино старой тетки. – А что думает твой отец сделать с Шесней-Локсом? Ведь, он не будет в состоянии удержать его за собой.

– Если я не ошибаюсь, папа хочет отдать его внаём.

– Отдать внаём? Никогда!

– Тогда что же делать? Ведь, вы сами говорите, что он не в состоянии удержать его за собой, следовательно, надо отдавать внаймы.

– И сказать после всего этого, что он наследник! Моряк Франк! Никогда, знаешь ли Дженни, мне и в голову не приходило, что это будет так.

– Мы, тетя, тоже никак этого не ожидали.

– А вы что думаете делать? Надеюсь, что вы долго не останетесь здесь.

– Через неделю мы уедем и встретимся с отцом в Шесней-Локсе и затем проедем в Лондон, где уже и поселимся.

– Отлично сделали, что выбрали своей резиденцией Лондон. Но куда денете вы свою мебель? – Добавила она, осматриваясь вокруг себя.

– Покуда она постоит на этой квартире, так как срок еще не вышел.

– А Лора?

Дженни почувствовала, как сильно забилось ее сердце при этом вопросе. Ей еще труднее было говорить о Лоре с теткой, нежели с отцом.

– Поступок ее был страшным ударом для нас всех, – ответила она.

Ведь она всегда была сумасшедшая.

– Да, она была слишком легкомысленна, – сказала Дженни.

– Легкомысленна! Такой поступок вы называете легкомыслием! Что это за личность Карлтон? Урод… Оригинал?…

– Да, урод, хотя и красив. Я его не люблю; не только за Лору, но вообще не люблю. Они вернулись вчера вечером, – добавила Дженни. – Я боюсь, как бы Лора не раскаялась в своем поступке.

– Я только что ее видела. Она стояла у окна своего дома, когда я проезжала. Знай только, Дженни, что такие свадьбы к счастью не ведут. А где Кларисса?

– Кларисса там где и была.

– А где она была? Скажи мне все, что ты знаешь о ней.

– Это все не так много, тетя. Она мне писала, как вам уже известно, что поступила в гувернантки в очень милую семью в окрестностях Хайд-Парка.

– И что она переменила свою фамилию – это мне тоже известно, – добавила графиня.

– Хотя она и носит другую фамилию, а письма просила меня адресовать на имя мисс Шесней.

– А кто же ей пишет?

– Я с ней в переписке, тетя. Но она меня не балует письмами. Я ей пишу чаще, чем она мне.

– А что она тебе пишет?

– Да почти что ничего. Письма самые обыкновенные и весьма короткие. Но вот уже на два письма я не получила ответа и это меня беспокоит.

– Она скоро приедет, – сказала графиня.

– Было бы очень хорошо. Но я не думаю, чтобы она с ее гордым характером решилась сделать первый шаг.

– Ну, будь я ее отцом, так не дождалась бы она моего первого шага, – сказала графиня. Затем, поговорив еще кое о чем, она простилась с племянницами и уехала.

Глава XXVI

Весь май месяц граф с дочерьми прожил на квартире в Шесней-Локсе, а замок свой отдал внаем одной богатой семье. Узнав это, старая графиня пришла в сильное негодование. Рассерженная этой безумной, как она сама говорила, выходкой графа, она явилась к нему и в минуту сильного гнева сказала: «Вы, кажется, намереваетесь осрамить этим всю свою семью?»

– Очень может быть, – преспокойно ответил граф. – Меня удивляет только одно, что вы так беспокоитесь об этом. Ведь не вас срамлю.

– Конечно не меня, а себя и своих дочерей. Затем они долго спорили. Ни тот ни другой не хотели уступить друг другу и поэтому расстались заклятыми врагами. Вся мебель и вообще вся обстановка этого громадного дома принадлежала старой графине, и будь она в хороших отношениях с графом, наверно все оставила бы ему.

– Не оставлю графу Окбурну ни одного гвоздя, ни одной дощечки, – кричала она в минуту вспышки.

– Я ими и не воспользуюсь, если даже и останется что после вас, – тихо ответил граф, – а вам бы следовало как можно скорее взять все ваши вещи, чем бы вы меня очень успокоили, – добавил он.