Дочери огня

Ты спросишь, отчего я гневом распален
И не покорена глава на гибкой шее…
Все оттого, что я из племени Антея^[378],
Бог-победитель — враг, мне ненавистен он!

Я тот, кто Мстителем издревле вдохновлен,
Он изъязвил мой лоб, устами огневея,
И Авеля — увы, убитого, — бледнее,
Я гневом Каина, как кровью, обагрен.

Иегова! Ведь тот, кто побежден тобою,
Из адских бездн вскричал: «Тиран, я жажду боя!»
Ваал — вот пращур мой, во мне Дагона кровь^[379]…

Я ими трижды был омыт в волнах Коцита^[380],
И, одинокий, мать храня Амалециту^[381],
Я зубы древнего дракона сею вновь!

Дельфина

Впервые в «L'Artiste» 28 декабря 1845 г. (датирован, Тиволи, 1843) под названием «Золотые стихи» с эпиграфом из IV эклоги Вергилия: «Век последний уже пришел по пророчествам Кумским». Под заглавием «Дафна» с другим эпиграфом из той же эклоги был включен в «Маленькие замки богемы» (1853). По мотивам и поэтическим образам близко связан с «Октавией». Название «Дельфина» подразумевает пророческие слова Дельфийского оракула. Имя героини «Дафна» по-гречески — лавр. Сонет строится на дословных реминисценциях «Песни Миньоны» Гете, также начинающейся с вопроса: «Ты знаешь край…»

Перевод Ю. Голубца

О Дафна, помнишь ли звук древнего напева,
В листве смоковницы, у миртовых стволов,
Среди дрожащих ив и лавровых лесов,
Ту песнь любовную осиротелой девы?..

Ты помнишь ли тот храм с колоннами и древо,
В лимонной мякоти следы своих зубов,
Пещеру, грозную для дерзких смельчаков,
Где спит исчадие драконьего посева?

Те боги вновь придут, плач не напрасен твой —
Нам время возвратит эпохи древней строй!
Пророческая зыбь колеблет луговины…

Но здесь латинский лик сивиллы погружен
Под строгим портиком в необоримый сон —
Ничто не дрогнуло под аркой Константина.

Артемида

Впервые в «Дочерях огня». Артемида (у римлян — Диана), богиня лесов и охоты у древних греков, в поздней античности связывалась с культом мертвых и миром магии. Для Нерваля важна и ассоциативно-звуковая связь с Артемизией, вдовой царя Мавсола, которому, она воздвигла гробницу (мавзолей). Первая строка сонета имеет двойной смысл: по-французски «тринадцатая» относится к женщине — героине сонета и к слову «час» (година). Судя по примечанию самого Нерваля в одном из автографов, подразумевается тринадцатый, то, есть поворотный час.

Перевод Н. Рыковой