Дочки-матери

– На следующий же день нашли, – вздохнул тот. – Учащаяся того же училища, за территорией которого располагался пруд. Беременность скрывала, но соседки по комнате догадывались. Когда мы нашли ее, беременности у нее уже не было, как и ребенка, но врач подтвердил, что девушка недавно рожала. Сама нерадивая мамаша, конечно, не призналась, что утопила дитя. Когда отпираться было уже невозможно, сказала, что продала ребенка какой-то бездетной паре, даже деньги показывала. Только вот ни фамилии той пары, ни адреса их она указать не могла. Дескать, они познакомились случайно в парке, когда она потеряла сознание, а женщина ей помогла. Разговорились, девчонка и призналась, что беременна, но ребенка не хочет, а та женщина предложила купить, мол, сама родить не может. Встречались они каждый вечер в парке возле озера, и, когда начались схватки, женщина увезла ее к себе. После родов забрала ребенка, оставила деньги и уехала. Где именно находится ее квартира, девчонка сказать не могла. Когда ехала туда, ничего не соображала от боли, и потом бежала без оглядки. Район примерный назвала, но там стояли сплошные новостройки, все одинаковые. Сами жильцы путались, где чей дом, что уж говорить о посторонних. Несвязный, глупый рассказ был, поверить в него сложно, хотя мне и не давала покоя одна вещь.

– Какая? – переспросил Лосев.

– Если она врет и не было никакой женщины, если она утопила дитя, то зачем для этого пришла к пруду училища? Где бы она ни рожала на самом деле, это было точно не в комнате общежития. Так зачем пришла к нему? Если уж так хотела непременно утопить, а не просто выбросить, то логичнее было бы выехать за город, а не тащиться к месту, где тебя не только могут увидеть, но еще и отлично знают. Впрочем, – Степан Геннадьевич вздохнул, – мы тогда решили, что девчонка просто растерялась, была в шоке, дело ведь непростое. Вот и пошла к тому водоему, который знала. Наверняка сделала это ночью, чтобы избежать свидетелей. Тем более вот же доказательства: родила пару дней назад, а ребенка нет. И я до сих пор считаю, что так и было, хотя червяк сомнений нет-нет да и укусит. Это сейчас бы мы тест ДНК сделали, а тогда что? Дали мамаше этой двенадцать лет, отсидела все. Я потом какое-то время наблюдал за ней, но она переехала в другой город, и, что с ней потом стало, не знаю.

– А вы? У вас еще были дети? – Это не имело никакого отношения к делу, Лосев и сам не знал, зачем спросил. Более того, подозревал ответ, раз на грядках у Степана Геннадьевича копается соседка.

– Увы, – предсказуемо развел тот руками. – Так больше Любочка и не забеременела. На могилу к Витеньке и Лиле ездила до самой смерти. Но вот можете осуждать меня, а как умерла она семнадцать лет назад, так я там ни разу больше и не был.

Осуждать Степана Геннадьевича Лосев права не имел, да и не хотел. Семнадцать лет назад ему было уже семьдесят пять, не наездишься на кладбище. Тем более жену его похоронили уже на другом, вот туда он наверняка ходил гораздо чаще. Да и ненормально, наверное, это: столько лет оплакивать ребенка.

– Скажите, а имя Ветровой Марии Петровны вам ни о чем не говорит? Или даже Полюшиной, в то время она была еще Полюшиной. Мне кажется, она может иметь отношение к этому делу.

Степан Геннадьевич задумался.

– Не знаю такую. Если и проходила по нему, то я уж и не помню. Но я вам подготовил несколько своих блокнотов, куда делал записи, которые в дело не подшивал. Любочка вечно ругалась, что храню этот хлам, а у меня рука не поднималась выкинуть, я свою работу очень любил. Полистайте, может, найдете что-то.

Лосев был благодарен и за это. Конечно, лучше бы само дело почитать, но надо запрос в архив делать, а этого не хотелось бы. Оставалось уточнить еще только один вопрос:

– Степан Геннадьевич, а Витеньку хоронили с нательным крестиком?

Сафронов покраснел, будто до сих пор считал религиозность недопустимой для настоящего коммуниста, коим он, несомненно, когда-то был.

– Любочка настояла, – признался она.

– А Лилию?

Он отрицательно качнул головой.

Поблагодарив Степана Геннадьевича за подробный рассказ, Лосев прихватил блокноты и вернулся к машине. Солнце уже спряталось за горизонтом, на землю спустились густые сумерки, и в город он вернется поздно, так что, очевидно, обсуждать новости будут уже завтра, заодно он как раз успеет просмотреть записи старого следователя.

* * *

Лосев позвонил в тот момент, когда в большом доме погасло последнее окно и Никита приготовился ждать сообщение от Яны о том, что Ветрова уснула и можно заходить через черный ход. Этой ночью они намеревались как следует обыскать ее кабинет в поисках какой-нибудь информации.

– Спишь? – дежурно поинтересовался друг и тут же продолжил: – Я тут кое-что интересное узнал, подъеду обсудить?

– Куда подъедешь? – не понял Никита.

– К вам. Вы же сможете выйти? Или у вас там совсем режимный объект?

Никита с сомнением посмотрел на окно, погасшее последним. Режимный не режимный, а камеры на воротах стоят.

– Ладно, приезжай, – решил он. Авось записи смотреть в ближайшие дни никто не станет.