Договор по совести

Выбрали совет бригады.
Создали партийную и профсоюзную группы. Надо откровенно признаться: и совет, и общественные ор­ганизации в бригаде работали плохо. Причиной то­му было мое, единоначалие. Везде я главный: и в со­вете, и в профгруппе, даже, помню, еще и председа­тельствовал в постройкоме управления. В то время это была первая и единственная крупная бригада в Мурманской области, а может быть, и в Союзе — 80 человек. Учиться нам было не у кого.
Фактически мы подрядились полностью построить объект — огромный корпус мелкого и среднего дроб­ления — и почти все делали сами: монтаж и кладку, бетонные и плотницкие, кровельные и даже штука­турные работы.
В тресте и СМУ долго решали, кого и откуда вы­звать на монтаж стен корпуса. Более месяца ждали специалистов-верхолазов с Большой земли.
Собрал я бригаду и сказал: «Давайте думать, что делать». Выход нашли.
Даже сверхбдительный инженер по технике безо­пасности дал «добро», когда увидел чертеж простого, но надежно страхующего приспособления. К колон­нам каркаса здания были приварены скобы, в скобах закреплялся металлический прут, к нему и привязы­вались монтажники цепью от предохранительного по­яса. Ходили по стене 40-сантиметровой ширины со­вершенно свободно. Забыты были дорогие, требую­щие много времени на сборку леса.
А. сколько было напрасных споров, кому вести мон­таж, сколько времени потеряли в ожидании специали­стов-верхолазов!
Стена поднялась уже так высоко, что в один пре­красный день руководители опять засомневались: могут ли наши люди — не верхолазы — продолжать ра­боту? И последовал приказ: «Прекратить монтаж».
Но я был уверен в бригаде и приказу не подчи­нился.
Как бы я ни оправдывал такое своеволие тем, что выполнение приказа на многие месяцы отодвинет срок сдачи объекта, и как бы ни уверял себя, что прав, я не– мог не понимать, что конфликт слишком обострил­ся и я играю с огнем.
Но иного решения я тогда не нашел. Люди про­должали монтаж корпуса, и жизнь потом подтвердила, что я

был прав.Мы не только доказали, что это доступное для их ребят дело, но и сумели в 2—3 раза сократить
нормативное время при монтаже блоков, на высоте свыше 30 метров. Благодаря нашему опыту не понадобилось вызывать верхолазов и на другие корпуса комбината. Однако все это вошло в столкновение с формаль­ным принципом дисциплины на производстве: приказ-то не был выполнен… Приехал начальник управления М. Н. Пухов, собрал бригаду. Привез с собой Славу Желдака, хорошего моего товарища, отличного рабочего из бригады Михаила Гуни. Эта бригада полгода назад орга­низовалась на базе нашего коллектива — в нее пере-дали 12 рабочих, а бригадиром стал мой бывший заместитель Михаил Гуня, впоследствии Герой Социалистического Труда. Всем стало ясно: меня отстраняют от бригадир­ства. «Вот ваш новый бригадир»,— говорит Пухов, ки­вая на Славу Желдака.
С Марком Наумовичем Пуховым на этой стройке мы вместе с первого дня. Это был талантливый инженер, внимательный и отзывчивый человек, не круглые сутки проводил он на строитель­ной площадке. Мы с ним всегда хорошо понимали друг друга, но он был вынужден поступить именно так.
Собралась вся бригада — 70 человек. Выслушали внимательно Пухова. После этого кто-то поднялся из бригады и сказал, обращаясь не к Марку Наумо­вичу, а к Славе Желдаку: