Договор по совести

Спросил: «Что будем делать? Смиримся или бу­дем бороться?»
Решение было твердым: не отступать За три дня мы отправили 20 писем и телеграмм на заводы-поставщики. В них кроме перечисления не­дополученного оборудования назывались и конкрет­ные виновники. Телеграммы были тревожные:
«За семь лет работы нашей бригады на подряде все объекты вводились досрочно. Впервые не остает­ся времени для монтажных и пусконаладочных ра­бот. По вашей вине срываем обязательства по вводу мельницы в эксплуатацию…» И подпись: «Председа­тель совета бригадиров Сериков».
Такие сигналы действовали. Даже ночью поступа­ли ответы с пометкой срочно: «Оборудование от­правлено. Принимайте».
В иные моменты спрашивал себя: зачем тебе за­ниматься не своими делами, ведь есть дирекция строящегося комбината, есть в области и более вы­сокие инстанции? Все верно. Это была не моя рабо­та. Но это было делом чести целого коллектива, ко­торый заявил, что построит мельницу за год.
Более того, в самую трудную минуту я после дол­гих колебаний позвонил в Отдел строительства ЦК КПСС. Трудно было решиться на это. Я ведь понимал: скажут — бригадир беспокоится, сообщает, что объект под угрозой срыва, а те, кто в первую очередь должен тревожиться, молчат! Но я уже не мог отступить.
Положение было исправлено, и оборудование ста­ло поступать в срок.
Работы велись круглосуточно. Рождались ориги­нальные решения, смелые и в то же время настоль­ко продуманные, что риск практически сводился к нулю. Каждый день требовал от бригады действий, быстрых, творческих.
Мельница — сложное промышленное сооружение, и работали на ней мастера высокого класса. Одних линий трубопроводов — семь километров. Они про­низывали здание с первого этажа по шестой. Именно они поражали воображение людей, которые впервые оказались на уже построенной мельнице.
Идет человек по этажам — и всюду трубопрово­ды, и всем им надо было дать свой «ход» в между­этажных перекрытиях.
Помню, например, отличного специалиста-жестян­щика, командированного к нам из Москвы. Один стоил целой бригады. И вот в один прекрасный день он вдруг заявляет: «Все. Командировка закончи­лась— уезжаю». Первая мысль: как быстро проле­тело время, а сколько еще работы! Нет, надо любой ценой удержать, продлить срок пребывания. «Проси, говорю, все, что тебе нужно, только ты останься». Он почесал затылок: «Ну что ж, достань мешок вя­леной рыбы — самой лучшей!»
Пришлось обратиться к начальнику главка «Сев-рыба», объяснить: как хотите расценивайте мою просьбу, но, чтобы на месяц задержать специалиста, надо достать эту рыбу. Начальник главка понял си­туацию и пообещал выручить.
К вечеру действительно мне привезли домой ме­шок рыбы. Пришел жестянщик, посмотрел «товар»: «Все в порядке!» — взвалил мешок на плечо и ушел, И еще целый месяц — уговор дороже денег — работал, да так, что вызывал у всех зрителей,– которые приходили посмотреть на работу, восхищение своим мастерством.
Все мы, бригадиры, легко находили общий язык. Через несколько дней после окончания монтажа зда­ния (было это уже глубокой осенью) «подошел ко мне Жора Рогачевский — бригадир крупного коллек­тива отделочников. Бригад, подобных Жориной — и по количеству людей, 70 человек, и по железной дис­циплине, и по качеству работы,— признаться, не так уж много. Легко работалось с такими людьми. Ре­бята, а в основном девчата у Жоры были хваткие — все умели, везде успевали. И трудились весело, с песнями, задавая тон всей стройке.
И вот Жора говорит мне: «Пахомыч, видишь, небо хмурится. Скоро пойдут дожди, останемся без кров­ли. Дай мне кран на трое суток, я выведу людей в три смены, и через три дня мы все будем под кры­шей». Я посмотрел на небо: темные облака обложили город со всех сторон. А что такое осенний дождь на Севере? Ледяной, пронизывающий до костей ли­вень— две, а то и три недели подряд.
Я хорошо знал цену его слова: если уж он ска­зал «три дня», так оно и будет. Но не очень это просто — отдать кран одной бригаде. На объекте их 14, и всем он необходим. И работу не остановишь, и без крыши пропадем. Вот задача!
Собрал я тогда в обед бригадиров и предложил: «Всем нам нужна крыша над головой — давайте-ка отдадим, пока не поздно, Рогачевскому на время кран. Но чтобы не останавливать работу, пусть каж­дая бригада сегодня же создает на этажах необхо­димый запас».
Доводы признали разумными. Через три дня, как и обещали, кровля была готова. Буквально через не­сколько часов обрушился страшный ливень. Но у нас над головой была уже надежная крыша.
Вот что такое дружба рабочих, которых объедини­ла единая цель. Раньше, до подряда, когда каждая бригада жила сама по себе, такое решение пришлось бы проводить «силой приказа».
Все люди трудились поистине вдохновенно. В лю­бую погоду днем и ночью стройка жила напряжен­ной жизнью. А в последние два месяца никто вооб­ще не считался со временем.
Но вот наконец все осталось позади. 30 января на новой мельнице все ждали первого пробного по­мола. Людей собралось много. Огромное здание гу­дело как улей. Монтажники, строители, руководители треста и завода сгрудились у мельничных машин и, не отрываясь, смотрели на стеклянные трубопроводы, по которым должно было пойти зерно с верхних эта­жей. Наконец, неторопливо, мягко шурша, оно побе­жало по лентам транспортеров и золотистым потоком потекло в прозрачные трубы… Запели вальцы, зашу­мели сепараторы. Многоголосое «По-о-ошел!» пронес­лось по всем этажам. И вот уже в емкостях забилась белая мука, и все, как, дети, смеялись, радовались, обсыпали ею, еще теплой от помола, себя и друзей. Веселью и радости, казалось, не будет конца… Вот оно, счастье хорошо сделанной работы!
За год, за один только год, бригада вместе с мон­тажниками сумела построить мельницу, первую за Полярным кругом.
Это сооружение — вершина подряда. Надо было проделать многолетний труд, чтобы достичь ее.
Директор комбината хлебопродуктов тоже присут­ствовал на этом празднике, и, кажется, радовался вместе со всеми. Хотя в тот момент, пожалуй, только он один знал, что председатель Государственной ко­миссии, начальник «Росглавмуки», не приедет в Мур­манск на приемку мельницы в эксплуатацию.
Директор еще накануне сообщил в министерство свое мнение: «Мельница к сдаче не готова». Такой вывод он сделал в обход руководителей строитель­ств а.
Во всяком случае, вместо ожидаемого председате­ля Государственной комиссии в Мурманск прилетел один из ее членов. Вместе с директором, без строи­телей, они обошли здание комбината — вздыхали, ка­чали головами.
Вывод члена комиссии был резким и категориче­ским: «Сделана попытка ввести комиссию в заблуж­дение — размололи зерно на двух-трех станках. Мельница работать не может».
Насчет «попытки ввести в заблуждение» сказано было скорее в запальчивости. Мельница — в высокой степени готовности, и тот же товарищ сам подтвердит это чуть позднее, когда скажет: «Достаточно недели или десяти дней, чтобы начать выпускать стандарт­ную муку».
Недоделки действительно были. Но вина в том не строителей. Именно заказчик задержал часть обору­дования: только 20 января монтажники получили се­параторы, не был полностью укомплектован грузовой лифт, не поступили бункеры для сбора отходов и другие механизмы, часть которых первоначально во­обще не значилась в пусковом комплексе. Время у нас еще оставалось: ведь государственным планом предусматривался выпуск муки только с июля 1978 года.
Но дело тут не только в чисто хозяйственных проблемах. А моральная сторона?
Мельница была построена в рекордные сроки, ра­бочие трудились самоотверженно и вправе были ожи­дать, что их труд оценят по достоинству. И вот! Нет, моральные издержки такого решения ничем не восполнить,
Известие о том, что мельница приниматься не бу­дет, застало меня в прорабской. Заходят в вагончик двое наших руководителей, расстроенные, подавлен­ные.