Читаем Дохлый таксидермист полностью

Дохлый таксидермист

Ильф пожал плечами и пошел к Приблудному. Я проводил его взглядом и полез в мусорные контейнеры. Они так удобно стояли возле места преступления, что грех было не порыться. Солнце к тому времени почти село, фонарь у помойки горел тускло, но я держал в чемоданчике карманный фонарик, так что проблем не возникло.

Я исходил из допущения, что Петров не врет и действительно столкнулся с нашим старым знакомым, таксидермистом-сектантом. По прошлым убийствам я знал, что тот первым делом старается избавиться от самодельной маски из картофельного мешка. Такое поведение, между прочим, говорило не только о большом запасе мешков, но и том, что он боится личного обыска.

В первом контейнере обнаружился искомый мешок с дырочками для глаз, из третьего я изъял полную сахарницу и скомканную газету с остатками муки, а во втором, увы, оказался обычный бытовой мусор советских граждан.

Периодически я отвлекался от обыска, чтобы проверить, как проходит общение Ильфа с Приблудным. Они стояли в пятне желтого света из окна распутинской дворницкой (я включил там электричество, но заходить запретил) и тихо переговаривались. От бачков было не разобрать, о чем они говорят, но все проходило на удивление мирно и без мордобоя.

Закончив с обыском, я выключил фонарик и бесшумно вернулся к дворницкой. Подозреваемые курили, и Приблудный объяснял Ильфу, за что я на него взъелся. Я даже остановился, чтобы послушать, как складно он сочиняет.

Допрашивать этого типа у меня не было никакого желания. Я решил спихнуть этого товарища на Васильченко. Тот, конечно, уже давно дома, но ничего, пусть поработает. Как раз на такие случаи я и обеспечил ему внеочередную установку квартирного телефона.

— Проблема, Илья Арнольдович, не в том, что Иван разговаривал с Петровым, — сообщил я, дождавшись, когда товарищи обратят на меня внимание. — А в его идиотских советах. Он, например, посоветовал вашему соавтору быть мужчиной и не скулить.

— Это вырвано из контекста! — возмутился поэт.

— А контекст, — безжалостно уточнил я, глядя на Ильфа, — был такой, что вы с Евгением Петровичем неженки. И вы видели, насколько это его расстроило.

Журналист задумчиво посмотрел на Приблудного:

— Ваня, я, кажется, предупреждал вас. В Ташкенте.

Приблудный испуганно повернулся ко мне, и я с трудом удержался, чтобы не улыбнуться в усы. Ирония заключалась в том, что Ильф не видел эпизод с «неженкой», а наблюдал только конечный результат за полминуты до того, как соавтору вкололи успокоительное. Поэтому мне было очень интересно посмотреть, как Иван станет объяснять, что тут нет причинно-следственной связи.

Даже если ее действительно нет.

Ну, он попытался: сказал, что все видели, как Петров улыбался, значит, он не расстроился!

Ильф уронил сигарету — кажется, у него просто пальцы разжались от этого потрясающего аргумента. Еще бы, его же той улыбкой шарахнуло сильнее, чем меня.

Я посчитал цель достигнутой, схватил Приблудного за плечо и повел его к таксофонной будке. Поэт нервно оглядывался на Ильфа, которого я попросил переложить мусор обратно в помойку, но молчал. Похоже, он опасался открывать рот в моем присутствии. Вот и отлично, пусть ведет переговоры с Васильченко.

— Василий, вы спите? — спросил я, набрав номер с первой страницы блокнота.

— Я бухаю, — уныло откликнулись из трубки. — И я, как вы помните, Александр.

— Один или с кем-то? — уточнил я. — Сейчас я обеспечу вас собутыльником, его нужно будет допросить под протокол.

— Вечер пятницы, товарищ начальник!..

— Не спорьте, — сурово сказал я. — Заедете на Петровку, 38, в дежурной части вас будет ждать Иван Приблудный, он свидетель. Допросите по поводу покушения на Евгения Петрова. Хотите, ведите его к себе, хотите, допрашивайте на работе, можете даже напоить, но завтра в девять утра жду протокол. Если вы сильно пьяны, допрашивайте у себя дома, мне тут дебоши в отделении не нужны.

Из трубки донесся страдальческий вздох:

— Давайте хотя бы в двенадцать!..

— Перестаньте стонать, преступность работает без выходных.

— Хорошо, товарищ начальник, — уныло согласился Васильченко. — Слушаю и повинуюсь, товарищ начальник. А Петров это один из ваших журналистов? Он что, труп?..

— Василий, вы позорите меня перед подозреваемым, — я бросил взгляд на нервное лицо Приблудного и поправился, — перед свидетелем. Я же сказал «покушение»! Петров живой, он в больнице.

Больше Вася не ныл. Я отконвоировал Приблудного на Петровку, 38, предупредил дежурного, что это важный свидетель, и за ним сейчас приедет Васильченко, и вернулся к Ильфу.

Тот уже заканчивал импровизированный субботник на месте преступления, так что я не стал ему помогать. Просто встал рядом и спросил:

— Вы все еще намерены прикрывать этого типа?