Доктор Барченко (СИ)

  - Гражданин! Купите свечи из святого града Иерусалима! - схватила за рукав какая-то старушка богомольного вида.

  - Черные книги, волховские, бесовские! Не проходим мимо! Писаны кровью!

  - Есть староверческие апокрифы, недорого!

  - Чётки, ручной работы, из камней, кости, дерева!

  - Чёрт! Польский чёрт! Кому польского чёрта надобно?

  Барченко встрепенулся. О польских чёртиках - так называли в России инклюзников, миниатюрных демонов карпатских магов (мольфаров), выращенных в алхимических ретортах, он не раз слышал, но никогда не видел. Ведь инклюзник передавался в карпатских селах по наследству, от матери - ведьмы к дочери-ведьме, или, что бывало редко, продавался в определенные дни на ярмарках в бывших польских "кресах всходних" (потому и названы эти черти "польскими").

  Женщина нагнулась к стоящей в ногах плетеной корзинке, порылась в ней и вытащила - не гуся и не утку, а небольшую колбу. Сквозь ее мутное стекло просматривался миниатюрный чёртик, с тонким крысьим хвостиком, смешными копытцами и козлиными рожками. Он сидел грустный, одетый в отороченную мехом жилетку с гуцульскими узорами и шелковые, широкие шаровары. Под жилеткой у него виднелась крестьянская рубаха, расшитая пестрыми загогулинами.

  - Тьфу ты, поразился Барченко, правда чёрт! Откуда ж он у тебя?

  - Наш чёрт, семейный, где добыла - не спрашивайте, все равно не добудете!

  - Уступи мне чёртика, я его изучать буду.

  Женщина помялась.

  - Не хотела продавать, призналась она, однако мне с ним, несносным, невмоготу стало. Стареет чёрт, 600 лет ему, характер портится. Может, хоть вы с ним управитесь, воспитаете...

  Александр дико обрадовался и купил инклюзника, не зная, что взвалил на свою голову одну большую неприятность, а дрова колоть он точно не будет, да и ни в одном пособии по педагогике нет раздела "воспитание чертей". А жаль, потому что инклюзники - самые трудные черти.

  Принеся чёртика домой, Барченко первым делом открыл запечатанную колбу, поставил ее на кухонный стол. Хорошо, в то воскресенье все поразъехались по гостям и кухня пустовала. Узник, оглядевшись по сторонам, медленно вылез из колбы.

  Сел на стол, свесив ноги, сказав: бедновато живете, товарищ Барченко!

  - Что есть, тому и рады, развел он руками, жалованье маленькое.

  - И кухня тесновата, примус коптит! Ну, ничего, я вас выручу!

  Инклюзник пошарил по карманам своих шаровар (а карманы были у него бездонные), вытащил горстку царских червонцев.

  - Золотой виттевский стандарт - добавил демон, сходите в Торгсин, купите что-нибудь по вашему вкусу. А я здесь посижу, за порядком погляжу.

  Барченко радостно побежал тратить деньги: до ближайшего магазина "Торгсин" - трамвайный круг и еще пешком.

  Чёрт тем временем остался сидеть на убогой, отгороженной фанерой, кухоньке мистической коммуналки, где хозяйственные заботы выполняли по расписанию то Александр, то Таамил, то Наталья, то Элеонора. Он провел пальцем по закопченной многолетним нагаром сковородке, словно прикидывая, годится она для преисподней или слишком долго накаляется, попытался почистить примус, но расчихался и бросил.

  В тот мрачный час, пока Барченко пытался отоварить червонцы, на чёрта с рогами налетел безрогий управдом Етрошкин. Тот самый, оштрафовавший Барченко, когда он впустил костромского юродивого Круглова. Обитателей нехорошей, по его мнению, квартиры, Етрошкин не то что бы ненавидел, но не любил точно.

  - Какие-то они странные, какие-то они не наши, не советские. Ходят не так, говорят не так, брошки прикалывают, по-иностранному здороваются! Писем много получают отовсюду, марки яркие, пёстрые, то Берлин, то Рига, то Варшава, то Париж - возмущался он.

  Подозрения управдома усилились, когда он подглядел собрание ордена "Единое Трудовое Братство", адепты которого собирались в той же кухне за тем же столом, накрытым белой скатертью, в белых бумазейных плащах-накидках, у левой стороны которых Элеонора вышила лилию и розу, а на спине - условный крест, похожий на мальтийский.

  Етрошкин ни капли не разбирался в мистике, но догадался, что собрание явно религиозное: приглашенные читали мистические стихи, исповедовались друг другу в грехах, раздавали благословения жестами, напоминавшими церковные, а в обрывках разговоров мелькали громкие иностранные названия и имена. Заметил, что один из гостей, невысокий лысоватый мужчина, принес старинную шпагу с рукояткой черного камня, повязанную двуцветной лентою. Сердце бедного управдома ёкало и замирало, он боялся, что сейчас начнется кровавый ритуал, но гости повели себя мирно, всего лишь полюбовавшись шпагой.

  Когда Барченко и Кондиайнен уезжали в долгие экспедиции, они запечатывали двери общей квартиры сургучными печатями. На этот раз печати не было, и управдом решил проникнуть в манившую его мистическую коммуналку. Залезть туда он считал своим долгом - вдруг жильцы прячут нечто запрещенное?