Доктор гад

Если мэрия газ экономила, то Кувалда, которого вдова Скорпиона оставила контролировать заведение, в этом смысла не видел – горели все люстры и бра, их свет отблесками плясал вместе с танцовщицами, оседал на причёсках гостей и таял в опустевших глазах бандита. Рофомм не знал, что сделала с ним мать, но раз Скорпиониха после того случая решила оставить его в живых, что-то с ним случилось, что-то непоправимое.

Танцовщицы упорхнули, и на помост, помахивая накидкой с яркими перьями птиц из кернерских тропиков, вплыла Нарла. Нарла осваивала новые ноты – ниже и глубже, но голос оставался таким же вибрирующим, и казалось, что она рыдает. В зале было много военных, и после первой песни Нарла распахнула всемирные объятия и поблагодарила патриотов за то, что они сражаются за свой народ. Она посвятила им песню о том, как молодая лирическая героиня провожает своего любимого на войну. Некоторые офицеры из северян под конец песни плакали. Джер вытащил свой блокнот с карандашом и принялся делать эскиз. – Рисовательная она всё-таки женщина. Графичная.

Рофомм разглядывал её платье, которое было длинным, но узким, с глубоким вырезом и спущенными плечами, открывающими белую кожу. Он вспоминал, какие у Нарлы ноги. Наверняка они пополнели сверху, но лодыжки остались тонкими – так же, как располнели её предплечья, но запястья были хрупкими.

Когда Нарла закончила с репертуаром и на помост вышли танцовщицы, мальчики пробрались в гримерку. Джер вручил певице карандашный портрет, отчего та радостно воскликнула и расцеловала его в обе щёки. Рофомм стоял поодаль и молча ухмылялся краем рта. Он надеялся, что Нарла начнёт без стеснения переодеваться, как когда он был маленьким, однако делать она этого не стала. Она пригласила их остаться с ней на часок, после чего можно будет выпить вина у неё в квартире. Джер откланялся, сказав, что уже поздно и он пойдёт ловить экипаж по «студенческому флажку».

– Никогда не слышала о студенческих флажках, – сказала Нарла.

– Нет таких флажков. Это значит, что ты цепляешься за заднюю часть каретного поезда и едешь бесплатно. Есть риск, что тебя поймают полицейские или кто-то из транспортных сотрудников, но в этом и прелесть студенческой жизни. Правда, старшие студенты считают это ребячеством. Но нам всего по четырнадцать, имеем всемирное на то право.

– А ты выглядишь старше, – заметила Нарла, наблюдая, как он раскуривает очередную папиросу. – Видимо, потому что ты такой высокий и серьёзный. Я же тебе обещала, что ты вырастешь красавцем, – так оно и вышло.

Рофомм вежливо кивнул в ответ, чувствуя себя неловко. Тут он решил спросить:

– А вы не знаете, где мама? Она оставила записку… – он прервался, увидев, что Нарла как-то странно на него смотрит.

– Пойдём ко мне домой, я тебе расскажу.

В квартире у неё был бардак, который, впрочем, не смущал ни её, ни Эдту. Девочка жила в отдельной комнате, заваленной странными детскими рукописями. Она уже умела писать, но почерк у неё не сформировался. Эдта спала с горящим керосиновым ночником, она заснула в кровати, и на одеяле у неё лежали карандаш и несколько чистых листов. Рофомм стал собирать по комнате листки, которые она уже успела исписать. «Идут», – большими и кривыми буквами гласил один листок. «Здесь!» – написала она на другом. Третий был с рисунками: по всему листку бумаги были разбросаны условные человечки, но Рофомм смог понять, что это трупы. Он стал разглядывать и другие листки, хмурясь в приступе странного чувства. Он достал коробок спичек, и, забыв, что Эдта спит, стал громыхать ими в закрытой ладони. Чувство было очень знакомое. И тут он понял, что это страх.

Эдта проснулась и посмотрела на него зелёными отцовскими глазами.

– Рофомм, привет. Тебя так поздно с учёбы выпустили?

– Я задержался в игорном доме, – тихо произнёс юноша, подсаживаясь на корточки. – Я принёс тебе книжку, которую мы сделали для тебя с Джером Таттцесом. Это он рисовал, а я переводил.

Девочка поблагодарила и стала сонно разглядывать самодельный переплёт. Рофомм громыхнул спичками, поджав губы. Наконец он решился спросить:

– Ты много листов исписала, тут даже рисунки есть. Что это такое?

– Я не знаю, – тихо ответила Эдта. – Я просто видела.

– Ты видела много мертвецов?

– Да, – кивнула она. – И слышала.

– Когда?

– Завтра.

– Что? – охнул он. Он спрашивал совсем про другое.

– Я видела мертвецов завтра.

– А где ты их видела?

– Не знаю, – зевнула она. – Здесь. Но не здесь. Я сама не поняла. Всё было золотое.

– Золотое, – заворожённо повторил юноша.