Читаем Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне полностью

Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

Был консультантом, и потом его изгоняли. Причем кто-то прицельно охотился! Потому что у нас во время этого разгрома Егоров, к его чести, многих блестящих ученых привел и сберег: Барона, главного гистолога Мавзолея Ленина и завкафедрой гистологии 1‐го Медицинского института, который невероятно продвинул нашу науку. (С ним был вечно пьяный художник, очень талантливый человек, который никогда не просыхал и рисовал его препараты, например паутинную оболочку мозга после травмы, и это продвинуло нейрохирургию травмы на десятилетия.) Потом он привел Блинкова Семена Михайловича, морфолога мозга из Института мозга. Он тоже изучал мозг Ленина, они все его там изучали. Промыслова, который был чистый химик, тоже привел Егоров. И их всех не тронули, поворчали немного, что полно евреев, но своих не тронули. Кандель в Англию на какую-то стажировку услали, Белла Яковлевна – старая дева – ушла в декрет, хотя она отвоевала всю войну. В общем, спрятал евреев. А за Бернштейном охотились, хотя он и не был евреем-то, только по отцу, а по матери немец. Я думаю, это бесчинствовали Быков, Павленко, прямой ученик Павлова, группа учеников Павлова, «клевреты великого ученого», как он называет их в статье «На путях биологии активности»[94]. Павленко нам долго обещал показать письмо самого Павлова, мы долго ждали, наконец он нам его принес, положил под стекло со словами: «Вот вы увидите почерк Павлова». Там было написано: «Степан, сволочь, накорми собак наконец!» Хохот стоял немыслимый. Он там был рабочим, а потом был лаборантом. А потом стал профессором. Ученик Павлова? Ученик! Их много там было. Они и Орбели травили. Я ходил в Политехнический слушать Лепешинскую – муж ее был коммунист, соратник Ленина, а она – биолог. Бошьян и она выступали. Она выступала за зарождение жизни. Маленькая такая старушенция. Башьян говорил, что если вирус правильно кормить, то будет микроб. Зал шумел. Ему говорили, что если еще лучше кормить вирус, то будет таракан. Кто-то пытался возражать, что это совершенно разные классы, что это то же, что сравнивать змею и слона. И ничего, они выступали часто. Я читал статью в Science еще в те времена: «Экономический вред, принесенный Советскому Союзу с помощью Лысенко». Картошку он извел. Посчитали, сколько он извел и погубил. А самое главное – он напал на саратовских ученых и извел твердые сорта пшеницы. Ее больше нет и до сих пор. Ее восстановить очень трудно, это селекция на многие годы, и мы покупаем итальянские макароны, потому что у нас нет твердых сортов пшеницы, а она была и экспортировалась. Лысенко ее уничтожил, потому что она медленнее растет. Потом он занялся помидорами таким же образом и извел какие-то элитные сорта, потом он посадил Вавилова, и погиб Вавилов. Так что Лысенко приложился солидно. А в физиологии были свои мордобойцы.

Так что, когда вы познакомились, Бернштейн уже столько навидался….

Да, он настрадался. Он не любил делиться. Вообще наше поколение, мои родители, они молчали. Говорить было смертельно опасно. К тому же было, к сожалению, недоверие, а вдруг он пойдет и брякнет, просто так, от фонаря. Семья Бернштейна, они же жили без денег, Сашка уехал и хоть как-то там зарабатывал. Я подозреваю, что он и уехал, потому что денег не было. Танька получала как учительница, что-то зарабатывала. Наталия была всю жизнь пенсионеркой.

Она не работала?

Когда-то работала, она была у него в штате. И ее отец писал: «Наташка взяла начальника в полюбовники». Есть такое письмо.

А его сын Саша, он понимал величие своего отца?

Да. Но он считал, что у него самого нет таланта, на нем природа отдыхает.

Но вы познакомились у Николая Александровича?

В основном после его смерти, или на похоронах, или потом, когда он мне привез жену. Очень был приятный человек.