Доктор Кто против Криккитян

В здании парламента взвыла сирена – не особо-то и сильный конкурент крикам детишек Джел.

– Ух, они хороши в просьбах! – Доктор склонился над коляской. – Ну-ка, попроси мира во всем мире! Уверен, с таким голосом тебе не откажут!

…Старейшина Грейц стоял твердо. Собственно, всю свою жизнь он только это и делал. Он не дрогнул в последние дни криккитской войны, не сдался перед ужасами суда и все пять лет отлучения выдержал стоически. Все невзгоды приготовлений Абсолютного Оружия в условиях интеллектуального застоя он перенес, чувствуя под ногами твердь, и прибытие криккитцев не пошатнуло его равновесие – что же сможет поколебать его ныне, когда весь знакомый ему уклад встал с ног на голову?

Старуха злобно оскалилась на него. Как же ее звали? Он не мог вспомнить.

– Нараси, – прошипела она, не удивленная, похоже, его невежеством. Грейц никогда не обращал на нее внимания, как и многие другие Старейшины. Ее отец когда-то считался важной персоной, а вот она – нет, ни разу за все время. Лишь ее изворотливый жестокий ум порой поминался в кулуарах – все сходились на том, что, раз уж целью у их общества стоит конец Вселенной, стоит держать при себе одну-другую горячую голову вроде нее. Крупиц смысла такая идея была не лишена.

Нараси усмехнулась. Ее сопровождали два робота-криккитца.

– Откуда они взялись? – подивился искренне Грейц.

Нараси пожала плечами.

– Меня не волнует, – сказала она ему. – Они подчиняются мне – вот что важно.

– Подчиняются? – Грейц хмыкнул. – Вообще-то, глава Старейшин – я. И подчинятся они должны мне.

– Ладно, как скажешь. – Нараси скрестила руки на груди. – Прикажи им что-нибудь.

– И прикажу! – Грейц ощущал легкое волнение. Он взглянул на роботов, уставился в алые недра их голов-шлемов. – Сложить оружие! – скомандовал он – впервые в жизни.

Криккитцы не шелохнулись.

– Моя очередь, – сказала Нараси, таращась на Грейца с такой мрачной решимостью, что у того пересохло во рту. – Убейте его, – приказала она.

Роботы послушались.

…Парламентский зал лежал в руинах. Старейшина Нараси, перешагивая через тела раненых и умирающих, прошла к креслу Главного Старейшины и уселась в него. Нараси смеялась. Она никогда не участвовала в битвах за власть, не искала ее – но в итоге власть досталась ей. Может, она и стара, но сейчас – самое время наверстать упущенное.

– Чтоб без задержек мне! – Нараси снова рассмеялась, и ее избитые и изможденные последователи задались вопросом, смогут ли когда-нибудь упросить ее не издавать этот жуткий неприятный звук при них. – Я отдала криккитцам приказ, и они уже выполняют его. Я приказала им начать войну. Всех несогласных, – она окинула взором взятых в плен мятежных Старейшин, – я устраню.

Стоя на плато, Романа смотрела в небо – извечно прекрасное.

– Я вижу звезды! – заметила она. – Удивительно!

Доктор с грустью покачал головой.

– Это не звезды. – Он вздохнул. – Это космические корабли боевого флота Криккита.

Огни ярко вспыхнули и исчезли.

– Кажется, они перешли к запасному плану. И цель его – очистить Вселенную по одной планете за раз.

Дети Джел снова заплакали, громко и горько.

Глава 31 Первые одиннадцать

Августейшая и древнейшая цитадель Галлифрея вздымалась к небу шпилями своих соборов, передающих друг другу, словно антенны, какие-то важные секреты. Галлифрею был ведом мир, Галлифрею был ведом порядок, Галлифрей совершенно точно не ведал и не желал никаких перемен.

Но тут в самом сердце этого величественного паноптикума материализовался малый павильон для крикета. Наружу вышла прекрасная юная особа, одетая в хорошо сидевшую на ней спортивную курточку.

– Добрый день! – поприветствовала Галлифрей Романа, глядя на часы. – Я только что вторглась к вам. Не могли бы вы поторопить президента?..

Исполняющий обязанности президента Боруса был ошеломлен и явно негодовал. Ей еще не приходилось видеть своего бывшего наставника в таком скверном настроении.

– Что это все означает? – требовательно воззвал он.

– Как думаете, сколько этой штуке лет? – спросила Романа, указывая на павильон. Ее веселый настрой мигом испарился, уступив место деловому тону. – Она – самая большая зацепка в деле, которое мы с Доктором расследуем, и ведь почти все время она была у нас на виду!

– Объясните, что вы имеете в виду! – прохрипел Боруса. Голос у него был такой, как будто он перенесся в былые времена и снова вынужден был слушать ее изнурительные эссе.