Доктор мечты

Ого. Интересно, почему они расстались. Эти двое явно созданы друг для друга. История любви, написанная дьяволом.

Входная дверь распахивается, и входит женщина с коляской для двойни, широко ухмыляясь.

— Я пришла к доктору мечты. Прием в девять утра.

— Доктору мечты? — Я моргаю от удивления. Мне все равно, как это выглядит. Этот мужчина — не сон. Он даже не кошмар. Он — следующая стадия после смерти.

— Да! Доктор Рис Мэтьюс? Лучший педиатр в Провиденсе, — хихикает она. Точно.

Я хлопаю в ладоши и произношу фразу-мантру, которую Мелинда научила меня повторять.

— Очень приятно, миссис Джейкобс. Добро пожаловать в педиатрическую клинику "Мэтьюс и Лерер", где мы признаем, что доброта — это еще и мускулы. Могу я получить вашу страховую карточку?

3

Великолепная катастрофа

— Входите.

Я толкаю дверь в кабинет доктора Мэтьюса, раздраженная тем, что пришла без оружия. Этот человек — человеческая версия бульдозера. Он прислонился к столу, руки засунуты в карманы, рукава закатаны до локтя, а Даша Путешественница улыбается и машет мне рукой из-под галстука. Стетоскоп висит у него на плечах, имитируя то, как многие женщины хотели бы быть задрапированными на нем. Он разговаривает с матерью кричащего малыша, который пинает все в комнате — от стен до собственной матери. Доктор Мэтьюс держится уверенно, спокойно и властно. Он не повышает голос и излучает спокойствие.

— Через секунду закончим, — показывает он мне пальцем. Я жду у двери, пока он объясняет матери что-то про ушные инфекции и узкие туннели и выписывает ей антибиотики. Затем он присаживается на корточки с зажатой между пальцами палочкой и делает вид, что засовывает ее ребенку в рот. Ребенок открывает рот, но доктор Мэтьюс прижимает палочку к носу ребенка.

— Упс, — сухо говорит он, и ребенок разражается хохотом. Доктор Мэтьюс снова делает вид, будто пытается засунуть палочку в рот ребенку, но теперь прижимает его к щеке.

— Черт, — закатывает глаза Рис, вздыхая, и смех ребенка приобретает восторженный оттенок, от которого мое сердце трепещет.

Палочка прижимается ко лбу ребенка.

— Ух ты, теперь я действительно не могу попасть тебе в рот. Можешь показать мне, как это делается?

Ребенок кивает, берет палочку и кладет ее в рот. Доктор Мэтьюс ухмыляется, и, к сожалению, даже я должна признать, что его ухмылка впечатляет. Жаль, что сегодня она прикреплена к моему врагу.

— Мы собираемся потусоваться вместе в ближайшее время? — Рис наклоняет подбородок вниз, осматривая ребенка. Мальчик качает головой. Нет. — Да, надеюсь, что нет. Будь здоров, дружище.

Мать и ребенок прощаются, а я остаюсь, прислонившись спиной к противоположной от доктора Мэтьюса стене и упираясь в нее ладонями. Комната выкрашена в мягкий фиолетовый цвет и украшена простыми картинами в рамочках, искусно написанными благодарственными письмами и фотографиями детей, которых они с доктором Лерер лечили на протяжении многих лет. Этому человеку не больше тридцати пяти лет, но, похоже, он уже успел сделать неплохую карьеру.

— Канцелярские принадлежности, — говорю я, желая поскорее покончить с этим. На Риса Мэтьюса приятно смотреть, но я чувствую себя из-за него как в дерьме. Я не хочу проводить больше времени, чем нужно, с так называемым доктором мечты.

Он облокачивается на свой стол и смотрит на меня, и на секунду, по не поддающейся логике причине, мне кажется, что он раздевает меня глазами.

Медленно. Соблазнительно. Даже чувственно.

Как его голубые глаза скользят по моему цветастому винтажному платью, расстегивая пуговицы точными, умелыми воображаемыми пальцами. Я наблюдаю за тем, как напрягается его челюсть, горло перекашивается, а на губах появляется кривая ухмылка. Возможно, я схожу с ума, но мне все равно. От этого у меня восхитительно сжимается низ живота.

— Ты избавилась от этого причудливого фаллоимитатора?

— Мотивирующей руки? Нет.

— Кружка?

— Нет.

— Ручка?

Я поднимаю руку и почти триумфально размахиваю розовым шприцем. Он почти ухмыляется. Почти.

— Давай начнем с самого начала, хорошо? — Его тон сглаживает все опасения, возникшие у меня, когда я вошла в эту дверь. Наверное, самое время напомнить себе, что его бывшая несколько часов назад угрожала обезглавить меня, если я хоть раз посмотрю на него не так.

— Ладно, — колеблюсь я, все еще прислонившись спиной к одной из его стен. — Я за позитивные эмоции.

— Очевидно, — он приподнимает бровь, как будто это плохо.

Он подходит ко мне, и я хочу, чтобы мои глаза закатились обратно в свои впадины и я отдалась его невероятному аромату. К счастью, я этого не делаю. Он мой босс, он засранец, и он переживает очень грязный развод с моим другим боссом. Если этого недостаточно, чтобы не позволять доктору Мэтьюсу играть с моей головой, чувствами и сердцем, то давайте не будем забывать, что он старше меня минимум на двенадцать лет, если не больше. А мне всего двадцать два.