Долг стрелка

— Не на восток, — покачала головой принцесса. — На востоке собираются вороны, и красное пламя вскоре разгорится там с такой силой, что ночь станет днем. Ван-хан и его кераиты падут, прежде чем всадники Чингисхана обрушатся на них. Боюсь, что Черный Катай тоже обречен, если только Чина не придет им на помощь.

— Расстроитесь, если я погибну? — с любопытством поинтересовался рыцарь.

Принцесса не сводила с него взгляда.

— Расстроюсь ли я? Я расстраиваюсь, даже если умирает собака. Разве я могу остаться равнодушной, если умрет человек, который меня спас?

На это рыцарь только пожал плечами.

— Вы добрая. Сегодня я снова сел в седло. Мои раны долго исцелялись, но теперь я снова могу взять меч в руки. А благодаря вашей помощи, я силен, как никогда раньше. Здесь у вас настоящий рай, но у меня — беспокойная душа. Моя мечта о царстве рухнула, и мне пора ехать дальше. От рабов я много слышал о Субэтэй[20] и Джэбэ-нойоне[21]. Так вот, я решил предложить свой меч этому самому Чингисхану.

— И тогда ты выступишь против моего народа? — поинтересовалась она.

Взгляд рыцаря встретился с взглядом принцессы.

— Неприятная ситуация, — пробормотал он. — А вы что хотите? Я солдат, я боролся за и против одних и тех же правителей, пока ехал на восток. А наемник всегда должен быть на стороне победителей. Вот и Чингисхан… Судя по тому, что рассказывают о нем, он будет победителем.

Её глаза полыхнули огнем.

— Катай пошлет армию и разгромит его. К тому же Чингисхан не сможет взять Джахадур. Что смогут сделать его пастухи в шкурах с городскими стенами?

— Мы были разобщенной ордой, когда добрались до стен Константинополя, — пробормотал Годрик. — Но нас вел голод, и город пал. Чингисхан и его люди голодны. Я видел людей такой породы. Ваши люди жирные и ленивые, а Чингисхан поведет их за собой, как овец.

— И вы поможете ему, — вспыхнула она.

— Война — мужская игра, — грубо объявил он, и стыд зазвучал в его голосе. Эта стройная, проницательная девушка, была настолько невинна и невежественна! В голове у неё были лишь старые мечты идеалистического рыцарства, которые Годрик давно потерял, столкнувшись с суровой реальностью. — Что вы знаете о войне и мужском коварстве? Воин должен поступать так, как ему выгодно. Я устал бороться невесть за что и получать в ответ только жестокие удары судьбы.

— Что еще я спрошу у вас… попрошу вас? — выдохнула она, подавшись вперед.

Неожиданная волна безумия нахлынула на него.

— Для вас я бы в одиночестве отправился к юртам монголов, — взревел Годрик, словно раненый лев. — Я раздавил бы их и привез бы назад головы Чингиса и остальных ханов, гроздью притороченными к луке седла! Принцесса отшатнулась, так как не ожидала такой неожиданной демонстрации чувств рыцарем, но он машинально подхватил её, не дав рухнуть наземь. Люди его расы любили так же, как ненавидели: яростно, беспредельно. Но он не посмел бы оставить синяки на нежной коже принцессы, даже за все золото Катая… И в этот миг перед ним появился старый Ругла, тяжело дыша.

— Моя принцесса… придворные Великого Катая ждут вас… — с трудом смог выдохнуть он.

Принцесса побледнела, в миг став холодной, словно статуя.

— Я готова, Ругла, — прошептала она.

— Готова, дьявол побери! — взревел старый солдат. — Только трое добралось до ворот Джахадура, и те, истекая кровь! Вы же не собираетесь выйти замуж в Катае за Ван Иня. Не сейчас по крайней мере. И вам очень повезет, если вас за волосы не потащат в юрту Субэтэя. Холмы вокруг города кишат монголами. Они перерезали горло всем часовым в ущельях и устроили засаду на придворных Катая. Через час эта орда будет у ворот Джахадура. Чаму Хан, словно безумный шершень, мечется по своим покоям. Теперь мы даже отослать вас не сможем. Скорее всего, воины Чингисхана уже перекрыли все дороги. Западные тюрки смогли бы предоставить вам убежище, но вам до них не добраться. Единственное, что остается нам, попробовать удержать город! Но с этими жирными, вечно пьяными собаками, которые называют себя солдатами, нам очень повезет, если город не захватят с первого же удара.

Юлита, потупив глаза, повернулась к Годрику.

— Чингисхан у наших ворот. Ступайте к нему! — а потом, быстро повернувшись, вышла из комнаты.

— Что все это значит? — с удивлением поинтересовался старый Ругла.

Годрик прокашлялся.

— Принесите мою броню и меч. Поеду, поищу Чинисхана, но только не для того, о чем она подумала.

Ругла усмехнулся, кивнув. Он удивился порыву этого внешне совершенно равнодушного человека.

— Ну что брат-волк! — взревел он. — Дадим Чингису бой! Мы отправим его назад в пустыню зализывать раны, и пусть в нашей армии останется только три воина. Троих вполне хватит, чтобы подавать нам мечи и топоры, когда мы сломаем свои, а мы сложим пирамиду из мертвых монголов такой высоты, что женщины, стоя на городской стене, будут смотреть на нас снизу — вверх!

И тогда Годрик широко улыбнулся.

Глава III