Долгая дорога домой

Павел Андреевич открыл глаза. На полу было холодно, балконная дверь открыта, а в руках он сжимал телескопическую трубку пылесоса. В комнату заглядывали первые лучи солнца. Он сел, отложив трубу в сторону. Челюсти были сжаты так, что мышцы лица ныли от напряжения. Вновь пережитый ужас того боя оставил на его лице отпечаток усталости. Спрыгнув с дивана, Настя босыми ногами прошлёпала на кухню. Вскоре она вернулась к нему и присела на корточки, протягивая стакан воды.

Молодая женщина что-то говорила ему, тревожно улыбаясь, но смысл сказанного ещё не доходил до сознания. Он попытался взять стакан воды, но чуть не уронил его, руки ходили ходуном от вновь пережитого напряжения. Она поднесла воду к его губам. С трудом сделав первый глоток, Караваев закашлялся, пересохшее горло обожгло, словно спирта глотнул. Он сделал ещё несколько глотков, постепенно приходя в себя. Настя попыталась поднять его, но безуспешно. Она села рядом с ним на холодный пол и обняла его. Это было то, что нужно. Тепло молодого горячего тела, запах её волос пробудили в нём жизнь.

Караваев заглянул в её глаза, наполненные слезами беспомощности, погладил по лицу и, поцеловав в губы, спросил:

– Я тебя чем-нибудь обидел?

Настя отрицательно покачала головой. Её взгляд скользнул вниз, и она взмолилась.

– О, нет, только не сейчас. У меня совсем нет сил, из-за тебя я практически не спала всю ночь. Всё тебя караулила.

Он проследил за её взглядом, и ему стало неловко. Они оба сидели в чём мать родила, обнимаясь на холодном полу.

С трудом поднявшись, Павел помог подняться и ей.

– Я хочу спать, – простонала Настя, прижимаясь к нему животом. – Мне надо хотя бы пару часиков.

Он согласно кивнул головой, подхватив её на руки, отнёс и бережно положил на диван. Сам ушёл принимать душ. Тщательно выбрившись и вымывшись, он тихонько вернулся в комнату. Настя крепко спала. Одевшись, Павел удалился на кухню готовить их первый совместный завтрак. Настя открыла глаза от того, что сильно хотелось есть, а запах сваренного колумбийского кофе нежно щекотал её ноздри, заставляя в голодных спазмах сжиматься желудок. Первое, что она увидела, открыв глаза, была ярко-белая мужская рубашка на спинке старого обшарпанного стула. Надев её, она отправилась на кухню. Павел стоял у газовой плиты, импровизируя нечто отдалённо напоминающее омлет. На скворчащей сковороде были уже обжаренные кусочки из остатков сырокопчёной колбасы и порезанного кружочками помидора. Он как раз собирался всё это залить двумя яйцами, решая сложную задачу, как это сделать: разбить их в кружку, взбить и залить на сковороду или сразу разбить в неё и перемешать со всем содержимым. Сути дела это не меняло, но второй вариант был менее эстетичен.

– О! Как я хочу есть, – простонала Настя у него за спиной.

И это тут же решило исход дела в пользу второго варианта. Яйца были разбиты и перемешаны с содержимым, а ещё через пару минут приготовленное блюдо лежало на тарелках.

– Никогда не думала, что так сильно можно испортить продукты, – тихо произнесла Настя, глядя себе в тарелку.

– Ну, если ты сыта, то я удовольствием закину в себя и твою порцию.

Настя тут же схватила вилку и отправила первый кусочек яичницы себе в рот.

– М-м-м, – с наслаждением протянула она, проглатывая первый кусочек. – Никогда бы не подумала, что столь непрезентабельная вещь может быть такой вкусной. А кофе просто умопомрачителен, – добавила она, сделав глоток. – Я никогда в жизни такого вкусного не пила. Как он называется?

– Понятия не имею, я его готовлю по собственному рецепту.

– Меня научишь?

– Обязательно!

Когда с завтраком было покончено, Караваев спросил:

– Я не сильно буянил?

– Ты не был агрессивен, если ты это имеешь в виду, но было очень страшно. Представляю, каково же было тебе там… Первым делом надо показаться специалисту, и мы сейчас же к нему поедем.

– Настя, есть одно, но я не имею права…

– Мы поедем к нему домой, – перебила его Настя. – Профессор был моим учителем. Всё будет хорошо, вот увидишь. Он выпишет нам нужные лекарства, и не нужно будет страдать неделями. Ко всему прочему, кто знает, какой ещё ужас может тебе присниться. Ты же не хочешь, чтобы я выпрыгнула с балкона, если у меня не найдётся нужного для тебя предмета? Он умеет держать язык за зубами, к тому же будет приятно удивлён, когда я представлю ему наконец своего избранника.

– Ну, хорошо, – сдался он. – Поехали.

– А вещи? Ты ничего с собой не возьмёшь?

– Чтобы сложить своё барахло, мне хватит и пяти минут.

Через пять минут Павел протянул ей спортивную сумку.

– Поможешь мне спустить это вниз?

– …?

– Остальное я дотащу сам.

С этими словами он полез на антресоль и скинул оттуда два огромных армейских рюкзака.

– Эти у меня всегда наготове. Ну, жена, пошли. Ты на лифте, а я пешком. С этими баулами я в нём не помещаюсь.

– Тогда я тоже пешком, – запротестовала Настя.

– Не стоит, отобьёшь себе все ноги. Красота в синяках не очень-то прельщает.

– Уговорил, еду.