Долгая дорога домой

– Прекратить это? Нет! У этого процесса нет обратного действия, потому я этим никогда не занимался. Я просто запускаю процесс, через месяц-другой твои мышцы атрофируются, ещё через пару ты сможешь только говорить и принимать пищу, ещё через некоторое время ты не сможешь и этого. Просто умрёшь голодной смертью, если тебя не будут кормить через зонд.

– Ты всегда был изобретателен! Изверг!..

– Нет! Просто всю жизнь ненавидел и ненавижу предателей. Но это намного гуманнее какого-то там полония или отравляющих газов. Действие локальное и никаких следов.

– Контрики много потеряли в твоём лице!

– Зато много приобрела другая сторона той же медали. Ну что, приступим или как?

– Валяй!..

– И всё-таки почему?

– А не хотелось сдохнуть голодной смертью по воле государства, вот и продал себя тому, кто купил. Женьку Самохвалова помнишь, Сашку Жирнакова – так они тоже продались, ещё раньше меня. Их криминал купил. До сих пор ловят, поймать не могут.

– Жирнакова убили в девяносто пятом, а Самохвалов, скорее всего, тоже там же, давно нигде не светится.

– А мне всего-то и надо было – это готовить агентуру. Я и готовил, а она вас двадцать лет дезой кормила и меня деньгами. Знаешь, сколько у меня там за бугром?

– Миллионов десять, наверное, – сделал предположение Караваев.

– Ну, ты загнул, не десять, но пять или шесть имеется.

– Дурак ты, Коля, деньги-то где? У них, значит, подконтрольны им. И кому они достанутся? Твоим наследникам? Шиш! Как открыли счёт, так и закроют. Виртуальная действительность твоей жизни. Пахал на дядю за так, да ещё и трясся от страха, пугаясь собственной тени. Чтобы предать и жить, надо быть на самом верху, как Шеварнадзе или Горбачёв. Тебя вроде как резидентом здесь сделали, а поймали-то на голую блесну. Прощай, я тебя передаю завтра по инстанции. Пусть тобой контрразведка занимается, а у меня своих дел по горло.

Первая же отозванная группа Полозова провалилась на детекторе лжи. Сам он пока не замечал каких-либо видимых изменений в своей психике, да и физических изменений, обещанных Караваевым, не наступало. Лишь по утрам просыпался с сильной головной болью, но через пару недель стал замечать, что всё время ведёт внутренний диалог с кем-то невидимым, всё чаще углубляясь в своё прошлое. Он попробовал прекратить это, но ничего не получалось. Подсознание не подчинялось его воле. Потом он стал замечать, что его подсознание разговаривает с ним разными голосами. Николай попробовал читать, во время чтения внутренние разговоры прекращались, но едва он откладывал книгу в сторону, как всё начиналось заново. Через неделю ему перестали давать книги. Тогда он сам начал заводить свои внутренние монологи, одновременно пытаясь уследить за тем, чтобы в них никто не вклинивался. Вот тут-то и начались первые признаки физического расстройства. Так он понял, что Караваеву всё-таки удалось подселить к нему дополнительно какую-то личность. Механизм самоуничтожения был запущен самим Полозовым. Караваев намеренно не предупредил его, что внутреннее сопротивление и есть тот самый спусковой крючок, после которого нет возврата назад.

Глава 6

Группа Караваева давно была готова к экзамену, но тот откладывали из-за дела Полозова. Павел Андреевич вот уже третий год работал инструктором и сразу, как только пришёл на эту должность, вёл подготовку людей к выполнению любых заданий независимо, какую задачу ставило перед ним руководство. Полозов же готовил свои группы для выполнения конкретно поставленных задач.

Так уж повелось, что экзамены принимали сами инструкторы, а оценкой подготовки служили боевые потери. Вышли из боя без потерь – значит, инструктор справился со своей задачей на отлично, научил людей всему, что сам знает и умеет. Если же погибал сам инструктор – значит, прикрывал собой тех, кого недоучил. Теперь же, после дела Полозова, руководство смотрело на приём экзаменов несколько иначе. Инструкторам запретили принимать экзамен у своих групп, с чем категорически был не согласен Караваев, потому что всегда параллельно наблюдал за людьми и делал дополнительные пометки о профпригодности. Бывало и так, что по возвращении одного-двух переводили служить в другие войска.

Павел Андреевич пошёл на конфликт и вылетел в Сирию в составе группы в нарушение приказа. Он знал, чем рискует, но рисковать жизнью людей, которых сам готовил полгода, из-за перестраховщиков в штабе был не намерен.

Рота спецназа ГРУ последний психологический тест проходила уже на базе в Хмеймим практически сразу после приземления. В результате трое из тридцати восьми этим же бортом были отправлены назад с сопроводительным пакетом. Такого тоже никогда не было, обычно оставались все, но только не в этот раз. На время акклиматизации прибывшую роту оставили для охранения базы. Коношенко в телефонном разговоре с Караваевым во время доклада последнего не проронил ни слова, а когда полковник закончил, выдержал минутную паузу, после чего прорычал в трубку: