Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Остаток своей встречи с судьями я провел, перечисляя им жалобы на наше питание, работу и допуск к учебе. Внутренне полковник Баденхорст, должно быть, кипел от злости, но внешне он казался пристыженным. В завершение нашей встречи, перед тем как попрощаться, судьи поблагодарили меня.

Я не имею ни малейшего понятия о том, как поступили судьи после встречи со мной, однако после этого полковник Баденхорст не проявлял себя с худшей стороны. А через три месяца нам стало известно, что он должен быть переведен в другое место.

За несколько дней до отъезда полковника Баденхорста с острова Роббен меня вызвали в тюремную канцелярию. Тюрьму посетил генерал Стейн, который хотел знать, имеются ли у нас какие-либо жалобы. Когда я излагал претензии заключенных, полковник Баденхорст присутствовал при этом. Как только я закончил, он обратился ко мне. Сообщив, что собирается покинуть остров, он добавил: «Мне бы хотелось пожелать тебе удачи». Не знаю, выглядел ли я ошарашенным, но я был совершенно точно поражен. Полковник Баденхорст проявил себя с той стороны, с которой мы его никогда не видели. Я поблагодарил его за добрые пожелания и пожелал ему удачи в его начинаниях.

Я потом долго думал об этом моменте. Полковник Баденхорст, скорее всего, являлся самым бессердечным и жестоким начальником тюремной администрации на острове Роббен, которого мы знали. Однако в тот день в тюремной канцелярии он показал, что в нем есть и другая сторона, та, которая была скрыта от нас. Это было для нас напоминанием о том, что у всех людей, даже самых, казалось бы, жестоких и безжалостных, есть крупица порядочности, и если только затронуть их сердце, то они способны измениться к лучшему. В конечном счете, Баденхорста нельзя назвать воплощением зла. Его жестокость была навязана ему жестокой, бесчеловечной системой. Он вел себя жестоко потому, что система поощряла такое отношение к нам.

74

Было официально объявлено, что вместо полковника Баденхорста на должность начальника тюремной администрации на острове Роббен назначен полковник Виллемс. Я сразу же попросил встретиться с ним, и наша встреча состоялась вскоре после его приезда. Хотя его нельзя было отнести к числу прогрессивных людей, он, в отличие от своего предшественника, являлся вежливым и здравомыслящим начальником. Мы искренне надеялись на то, что теперь условия нашего содержания заметно улучшатся.

Вместе с полковником Баденхорстом с острова Роббен ушли и агрессивные молодые надзиратели, и мы смогли вернуться к своей прежней практике дискуссий во время работ на карьере и в нашей тюремной секции. Возможно, полковник Виллемс и был здравомыслящим начальником, но, когда он увидел, что в карьере мы больше разговариваем, чем работаем, он был шокирован.

Через несколько недель после прибытия на остров он вызвал меня в свой кабинет для откровенного разговора. «Мандела, – сказал он, – ты должен помочь мне». Я поинтересовался, в каком именно вопросе и каким образом. Он ответил: «Заключенные не работают. Они нарушают тюремные правила, не подчиняются приказам. Они делают только то, что сами хотят делать. Но ведь это тюрьма. Должна быть какая-то дисциплина. Ее должны соблюдать не только мы, но и вы. В тюрьме должен быть какой-то порядок, иначе сюда вернут кого-нибудь вроде предыдущего начальника тюремной администрации».

То, что сказал полковник Виллемс, имело смысл. Выслушав, я согласился с ним, однако предупредил, что мне нужно встретиться со своими коллегами, прежде чем дать ему какой-то ответ. В то время встречи всех заключенных из одиночных камер были категорически запрещены. Обращаясь к нему с такой просьбой, я, по существу, толкал его на нарушение тюремных правил. С учетом этих обстоятельств он, в свою очередь, заявил, что ему требуется время, чтобы обдумать мое предложение.

Через несколько дней мне сообщили, что полковник Виллемс разрешает нам собраться вместе. Мы все встретились в тюремном дворе, охранников при этом не было. Я передал своим коллегами разговор с начальником тюремной администрации и отметил, что, если мы сейчас пойдем на какой-то компромисс, то в долгосрочной перспективе у нас появится возможность улучшить условия своего содержания. В конечном итоге мы решили, что возвращаемся к работе, но работаем в таком темпе, который нас устраивает. Мы так и стали действовать, и с тех пор начальник тюремной администрации больше не обращался ко мне с какими-либо жалобами.