Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

В начале срока нахождения полковника Виллемса в должности начальника тюремной администрации, то есть в 1971–1972 годах, в тюрьму на острове Роббен постоянно поступали бойцы формирований «Умконто ве сизве». Они принимали непосредственное участие в антиправительственных акциях и были хорошо осведомлены о ситуации вокруг структур Африканского национального конгресса, действовавших на территории других стран. Хотя мне, безусловно, было горько видеть активистов АНК, оказавшихся в тюрьме, наряду с этим мне не терпелось подробно расспросить их о последних новостях. Я хотел узнать как можно больше об Оливере Тамбо, о тренировочных лагерях «Умконто ве сизве», об успехах и неудачах наших военизированных формирований.

Осужденные бойцы «Умконто ве сизве» были настроены чрезвычайно воинственно, они рвались продолжать вооруженную борьбу, и жизнь в тюремных стенах давалась им нелегко. Одним из них был Джимми Эйприл, офицер «Умконто ве сизве», который прошел курс подготовки у Джо Слово и принимал участие в вооруженных акциях в Родезии. Командование «Умконто ве сизве» постепенно перебрасывало членов формирований обратно в Южную Африку, обеспечивая их поддельными документами. Джимми был одним из них, и его арестовали уже на территории нашей страны.

Джимми с удовольствием потчевал нас многочисленными красочными историями о событиях на полях сражений, и мне с немалым трудом удалось в один из дней отвести его в сторонку и расспросить о проблемах, существовавших в «Умконто ве сизве». Поскольку я все же являлся основателем наших военизированных формирований и их первым командующим, Джимми (как и другие члены «Умконто ве сизве») был со мной более откровенен, чем с другими. Он сообщил мне о фактах злоупотреблений со стороны офицерского состава и о проявлениях недовольства в тренировочных лагерях. Я попросил его держать эту информацию при себе, а о том, что узнал, написал Оливеру Тамбо. В своем письме, которое мне удалось передать на волю, я предложил, в частности, провести определенные реформы в системе подготовки бойцов «Умконто ве сизве».

Как-то я встречался с полковником Виллемсом в главном офисе тюремной канцелярии и увидел там Джимми Эйприла у одного из кабинетов. Он был в возбужденном состоянии. Повернувшись ко мне, он выпалил:

– Мне не хотят отдавать письмо для меня!

– Почему? – спросил я.

– Они утверждают, что в нем написано о том, о чем я не должен знать! – ответил он.

Я вошел в кабинет, чтобы обсудить этот вопрос, но не успел и рта открыть, как туда же ворвался Джимми и крикнул тюремному чиновнику: «Отдайте мне мое письмо!» При этом он пытался оттолкнуть меня в сторону, чтобы добраться до стола и схватить свое письмо. Чиновник взял письмо и встал за мной, словно защищаясь от Джимми. Если бы это была сцена из какого-то фильма, то смотрелась бы весьма комично. Однако мне было не до смеха, я очень нервничал. Стараясь не показывать этого, я повернулся к Джимми и тихо, но строго сказал ему: «Пожалуйста, не делай этого. Успокойся. Я разберусь с этим вопросом и прослежу, чтобы ты получил свое письмо. А теперь, пожалуйста, уходи».

Мои слова произвели желаемый эффект, и Джимми вышел из кабинета. После этого я повернулся к тюремному чиновнику, который тоже выглядел взволнованным, чтобы объясниться с ним. Ситуация была весьма парадоксальной: я выступал посредником между своими коллегами по освободительной борьбе и тюремными властями, с которыми мы боролись. После этого инцидента я все чаще оказывался в такой ситуации в результате воинственного настроя новых заключенных, которых доставляли на остров Роббен. С одной стороны, мы были воодушевлены их радикализмом, с другой стороны, они порой доставляли нам множество хлопот и усложняли нашу тюремную жизнь.

Через неделю тюремная администрация вручила мне письмо для Джимми, которое я передал ему.

75

Как-то утром нам велели вместо работ на известняковом карь ере сесть в грузовик, который направился в новом направлении. Через пятнадцать минут мы были на месте. В утреннем свете мы увидели перед собой сверкающий океан, а за ним, вдалеке, – скалистый берег и бликующие на солнце стеклянные высотки Кейптауна. Хотя это, несомненно, была лишь иллюзия, город, за которым маячила Столовая гора, казался совсем близким.

Представитель тюремной администрации объяснил нам, что мы должны будем собирать водоросли – как выброшенные на берег, так и зацепившиеся за камни или кораллы, за которыми приходилось пробираться в воде. Водоросли были длинными, скользкими, коричневато-зеленого цвета. Иногда их пучки достигали шести-восьми футов в длину и тридцати фунтов по весу[87]. Водоросли, выловленные из воды, мы выкладывали рядами на побережье. Когда они высыхали, мы наполняли ими кузов грузовика. Как нам объяснили, затем их должны были отправить в Японию для переработки в удобрение.