Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

В августе 1952 года я открыл собственную юридическую компанию. Своему раннему успеху на этой стезе я обязан Зубейде Патель, моей секретарше. Я познакомился с ней, когда она поступила на работу к Х. М. Баснеру в качестве замены секретарши, говорящей на африкаанс, мисс Кох, которая отказалась печатать под мою диктовку. Зубейда Патель была женой моего друга Кассима Пателя, члена Индийского конгресса, и с равной симпатией относилась к представителям всех расовых групп. У нее было множество друзей, она знала многих в мире юриспруденции, и, когда я начал самостоятельную юридическую деятельность, она согласилась работать со мной. Она обеспечила мне немалое количество дел.

Оливер Тамбо в то время работал в юридической компании «Ковальский и Тач». Я часто навещал его там во время обеденного перерыва, взяв за правило сидеть на стуле «Только для белых» в комнате ожидания «Только для белых». Мы с Оливером были очень хорошими друзьями, и в эти обеденные часы обсуждали в основном вопросы, касавшиеся деятельности АНК. Впервые мы встретились в Форт-Хэйре, где он произвел на меня сильное впечатление своим острым умом и навыками умелого ведения дискуссий. Он мог легко, со знанием дела, хладнокровно и логично опровергнуть доводы своего оппонента – как раз то, что требуется в зале суда. До Форт-Хэйра он блестяще окончил колледж Святого Петра в Йоханнесбурге. Его уравновешенность и объективность являлись противоядием для моей, как правило, гораздо более эмоциональной реакции на различные проблемы. Оливер был глубоко религиозен и долгое время считал, что его призванием станет служение Богу. Я мог считать его своим земляком: он приехал в Пондоленд, приморский район Транскея, из города Бизана (восточная часть Капской провинции), и на его лице отчетливо просматривались ритуальные шрамы его племени. Нам показалось естественным организовать совместную практику, и я попросил его присоединиться ко мне. Несколько месяцев спустя, когда Оливер смог уйти из компании «Ковальский и Тач», мы открыли в центре Йоханнесбурга наш собственный офис.

«Мандела и Тамбо» – гласила латунная табличка на двери нашего офиса в Доме канцлера, небольшом здании прямо через дорогу от здания магистрата, украшенного мраморными статуями правосудия. Наш дом принадлежал индийцам и был одним из немногих мест в городе, где чернокожие африканцы могли арендовать офисы. Практически с момента открытия юридической компании «Мандела и Тамбо» ее осаждали клиенты. Мы были не единственными африканскими юристами в Южной Африке, но единственной юридической компанией, принадлежащей африканским юристам. Для чернокожих африканцев мы являлись компанией первого выбора и последней надежды. Каждое утро, чтобы добраться до своего офиса, нам приходилось пробираться сквозь толпу людей в коридорах, на лестнице и в нашей маленькой приемной.

Чернокожие африканцы отчаянно нуждались в юридической помощи в различных правительственных институтах власти, ведь считалось преступлением войти в дверь, предназначенную «Только для белых», сесть в автобус «Только для белых», воспользоваться питьевым фонтаном «Только для белых», пройти по пляжу «Только для белых», выйти на улицу после одиннадцати часов вечера. Считалось преступлением не иметь при себе пропуска и иметь в нем неправильную подпись, быть безработным и быть нанятым на работу в другом месте, жить не в том районе, который отведен тебе для проживания, и вообще не иметь места проживания.

Каждую неделю мы брали показания у стариков из сельской местности, которые рассказывали нам, что поколение за поколением их семьи обрабатывали жалкий клочок земли, с которого их теперь выселяли. Каждую неделю мы брали показания у старух, которые варили африканское пиво, чтобы пополнить свои крошечные доходы, и которым теперь грозили тюремные сроки и штрафы, возможности заплатить которые у них не было. Каждую неделю мы брали показания у людей, которые десятилетиями жили в одном и том же доме и вдруг обнаружили, что теперь он объявлен зоной для белых, и им пришлось съехать без какой-либо компенсации. Каждый день мы слышали о тысячах унижений, с которыми простым африканцам приходилось сталкиваться ежедневно в течение всей своей жизни.

Оливер обладал поразительной работоспособностью. С каждым клиентом он проводил массу времени, и не столько по профессиональным соображениям, сколько потому, что был человеком безграничного сострадания и терпения. Он принимал активное, заинтересованное участие не только в делах своих клиентов, но и в их жизни. Его задевало за живое бедственное положение африканцев в целом и каждого отдельного африканца, пострадавшего от произвола властей.