Долгая история (СИ)

Но тут в комнату вошёл Лео, и иллюзия рассеялась. Младший сын, оглядев присутствующих и оценив перспективы, радостно полез к котику и для начала ухватил его за ухо. Контрабандный открыл левый глаз. Сашка ожила и принялась отчитывать Лео, в экспериментальных целях уже ухватившего второе ухо, за недостаточно уважительное отношение к священному божеству.

— Какому божеству? — озадачился Лео, хлопнув рыжими ресницами и во все глаза уставившись на сестру.

— Лени!

Одновременно Таня сердито бросила на диван расчёску (которая ей не очень-то помогла).

— А-а, это бесполезно! Всё равно у всех через каких-то пять минут будет такой вид, как будто они перед шабашем два часа отмахали башкой на концерте Ведуний Нудных Вуду! Лео, солнышко, прекрати наступать на мой подол, иначе я отправлюсь туда голая, как завещали предки и лопухоидный фольклор!

— Класс! А нам голыми можно? Вот это отвязная будет вечеринка! — протянула с дивана Сашка.

— По-моему, желающих к тебе подкатить и без этого достаточно, — пропела Софья, мимо выходящего Лео прошмыгивая в комнату. Платье на ней, как и у Сашки, отличалось по покрою от Таниного, но общая концепция осталась той же — собственно, как и у всех прочих ведьм каждый год.

Сашка поджала губы и ничего не ответила, обеими руками снова принявшись вычёсывать кота (всё её платье уже было в серой шерсти). Вернулся Лео, таща с собой вскрытую пачку шоколадного печенья, и протянул её Сашке. Та удивлённо посмотрела на него.

— Ты чего?

— Ты злая. Ты, наверно, голодная, да?

Лео положил пачку на колени сестры и снова ушёл.

— Я не… злая, — растерянно глядя ему в спину, пробормотала Сашка.

Софья тихонько прицокнула языком. Глеб переглянулся с Таней и снова поверх листа бросил взгляд на младшую дочь, задумчиво хрустящую печеньем.

Он не мог вспомнить того, что в этот момент спонтанно вспомнила Софья: как Сашка первые две ночи прорыдала у Юры на коленях; как неделю не могла заснуть даже с ним и как глотала дрянные сонные зелья, к которым в жизни не притрагивалась. Но он отчего-то вспомнил разговор, состоявшийся у них с полмесяца назад, когда близнецы были дома на выходных.

Был вечер субботы. Юра спустился в кухню и позвал родителей наверх, в комнату сестры. Таня с Глебом обменялись тяжёлыми взглядами и пошли — вступление им уже не понравилось, слишком решительный у сына был вид. С таким выражением лица пожелать спокойной ночи не приглашают.

В комнате в изголовье своей кровати, прямо на подушке, сидела Сашка и сосредоточенно теребила красный тюль оконной занавески. Игроки пяти драконбольных команд на плакатах, приклеенных к потолку над её головой, ожесточенно пытались поделить один, маркером пририсованный Юрой, мяч. Сам Юра тоже сидел на кровати, уперев пятки в её край и откинувшись спиной на стену.

Ничего нового они не сказали — вернее, не сказал Юра, так как говорил он, в то время как сестра молча продолжала комкать шторы. Родители и так знали, что шанс на этот разговор довольно высокий — скорее, какой-то частью подсознания надеялись, что пронесёт.

Не пронесло.

— ...В общем, мы уже решили. Точно решили, — закончил сын, обдирая заусенец на пальце и исподлобья изучая мать с отцом. — Мы правда этого хотим.

— Что, хотите быть, как мы? — иронично вырвалось у Тани, вспомнившей комментарий Соловья. Она сидела на стуле напротив, подобрав под себя одну ногу и плотно скрестив на груди руки.

— Мы не хотим быть, как вы, — первый раз за всё время вышла из кататонии Сашка и повернула к матери голову. — Мы хотим быть лучше! И мы можем стать лучше! Вчера пришло приглашение уже в третью команду, это хорошая команда, — она ткнула пальцем в потолок, — Тренеру мы нравимся, она хочет, чтоб мы попробовали. Это же такой шанс, через два года такого может не подвернуться! И если вы не подпишете это дурацкое разрешение!..

— То что, это вас остановит? — перебив её, искренне заинтересовался Глеб.

Повисла пауза.

— Ну… типа да? — недоуменно предположил Юра.

— О, ну слава Древниру! — Таня откинула назад голову и уткнулась взглядом в указанный Сашкой плакат. — Тогда я не разрешаю!

— Мама!!!

— Что-то ваш хоровой ор не очень смахивает на смиренное согласие.

— Не надо нас дразнить!

— А кто сказал, что я вас дразнила? — рассердилась Таня. — Профессиональный драконбол это опасно, и детям там уж точно не место. Я надеялась, после того, что случилось в марте, до вас это дошло.

— Да при чем здесь возраст?! — взорвалась Сашка и вскочила на ноги — прямо на кровати, чуть не задев макушкой потолок. Глаза её были широко раскрыты, грудь часто-часто вздымалась и опускалась. — То, что случилось в марте, случилось не потому, что ему было шестнадцать! Это случилось потому, что он был дебилом! Безмозглым, самоуверенным, наивным дураком, который надеялся на авось и не следовал правилам! Он был бы жив, если бы сказал этот вонючий Ойойойс, когда было нужно! Он сам во всём виноват! Сам!!!

Сашка упала назад на подушку и всхлипнула. Глаза у неё блестели в глухом освещении настольной лампы, и она быстро завозила по ним ладонями.