Долгая история (СИ)

Общим девчачьим советом решено было заслать к Тарабаровой Юру — так как у него одного мог быть хоть какой-то шанс расположить к себе одноклассницу настолько, чтоб не просто быть впущенным в комнату, но ещё и как-нибудь получить возможность покопаться там. Четырнадцатого же для этого как раз подворачивался самый удобный повод. Поскольку шторм на море всё равно не давал возможности действовать быстрее, они могли позволить себе подождать до четверга — тем временем по всей библиотеке и зудильниковой сети выискивая способы раздобыть другие оставшиеся в списке ингредиенты.

— Ну что? Согласилась? — Софья, отлепившись от стены холла, поймала брата на выходе из Зала Двух Стихий.

— Угу.

— Ты был убедителен? — насмешливо поинтересовалась Сашка, пристраиваясь к ним с другой стороны.

— Я был великолепен, — кисло подтвердил Бейбарсов. — Я даже сказал что-то насчёт особенного блеска её волос.

— Чего-чего? — прыснула Софья.

— Ничего, отвали! — рассердился на неё ранимый Юра.

Сашка очень натурально сделала вид, что ей не смешно — правда, в её случае совершенно бесполезный, учитывая то, что Юра прекрасно знал, как ей смешно.

— Ну ничего-ничего! Научишься, — не уточняя, чему именно «научишься», притворно-сочувственно гладила она его по плечу, пока они поднимались вверх по лестнице. На лице Бейбарсова явно читалось, что он хотел братика.

Гостиная Жилого Этажа этим вечером оживлённо гудела. Почти все старшекурсники отправлялись на ими же придуманную в этом году и абсолютно точно несогласованную со школьной администрацией праздничную вечеринку в подвалах. Выдвигались из медленно пустеющей гостиной небольшими группками, чтоб не привлекать внимания. Дожидающиеся своей пары либо благоприятного момента свалить толклись между пухлыми диванами, креслами, столиками и стульями, сидели на стащенных на широкий деревянный подоконник подушках либо на других пригодных для этого поверхностях. Третья часть гостиной коллективно смотрела здоровый зудильник, вытащенный из чьей-то комнаты. В зудильнике, по-царски развалившись на одноногом стуле, болтала что-то Гробыня Склепова, оживлённо жестикулируя правой рукой — так что свет софитов скакал по громадным камням на её кольцах, периодически давая в камеру блики. Мелких из гостиной выдворили, и только маленькая кучка из второкурсников и одной третьекурсницы пристроилась к старшим у зудильника, пользуясь тем, что на них в углу не обращают внимания.

Юра, маясь, сидел с ногами на их диване сбоку от русской печки. «Их» он был потому, что ещё в начале второго курса близнецы вместе с Софьей незаконно, но борзо и потому успешно приватизировали его в фамильную собственность. Чужие диван не занимали даже тогда, когда на других приткнуться было негде — поэтому нынче Бейбарсов куковал там один, дожидаясь Тарабарову. Сначала он строил смутные планы того, что она попросит зайти за ней, он явится раньше и, под шумок её сборов пошуршав по комнате, умыкнёт балетки, или как они там называются. И тогда идти с Олей на вечеринку (чтоб можно было проделать в общих чертах то же самое, но уже под другим поводом и после той) вообще не придётся. Но Тарабарова отослала его как простого смертного ждать в гостиной.

Через два дивана от Бейбарсова старую, но удобную софу обсела вся стая Тибидохских Гарпищ полным составом — от Лолиты до Виолетты. Сгрудившись над фарфоровым зудильником, в который с обеих сторон наманикюренными когтями вцепились Марго и Мальвина, семейство общалось с домом. Общение в основном состояло из доносов друг на друга, выкрикиваемых наперебой с таким расчётом, чтоб каждая заглушила то, что пыталась накапать о ней другая, и междоусобными переругиваниями по этому поводу, сопровождаемыми пиханиями локтями в торчащие из дизайнерских платьев рёбра. Лолита отловила лазящего между ножками мебели и ногами Контрабандного и параллельно пыталась раскрасить ему морду губной помадой.

Сашка, вошедшая в гостиную, сердито отобрала у младшей Гломовой кота.

— Здрасте, тёть Склеп! — заглянув через плечо Марты, поздоровалась она с неброско накрашенной и в целом весьма элегантно выглядящей темноволосой ведьмой в зудильнике.

Гробыня, вздёрнув разлетающиеся крыльями брови, в приветственном жесте живо пошевелила в воздухе пальцами, уронив вниз по предплечью рукав узорчатого восточного халата.

— А как это вы так?.. — заметив изображение на общем зудильнике, удивлённо протянула Сашка.

На большом блюдце Гробыня Склепова с накрученными буклями малиновых волос и профессионально наложенным макияжем, одёргивая экстремально короткое платье в золотых заклёпках, как раз вернулась с рекламной паузы и бодро тараторила:

— …Напоминаю, что сегодня в нашем романтичном спецвыпуске вы лицезреете главную — почти такую же великолепную, почти столь же неподражаемую как я — сердцеедку Египта всех времён: Клеопатру Седьмую Филопатор. Не правда ли, она редкая прелесть?