Долгое отступление

В начале XX века Вернер Зомбарт писал: «Соединенные Штаты Америки являются обетованной землей, Ханааном для капитализма. Ведь здесь впервые осуществились все условия, необходимые для полного и ясного развития его сущности. Страна и люди, как нигде более подходящие для развития высших форм капитализма»[311]. Тут нет институтов, оставшихся в наследство от феодализма, ресурсы имеются в избытке, а в хозяйственной жизни здесь господствует «экономический рационализм такой чистоты, какого не знает ни одно европейское общество»[312]. Американские рабочие связывают свои перспективы с двумя официальными партиями, которые, будучи, конечно, выразителями интересов правящего класса, одновременно создают немалые карьерные возможности и для выходцев из низов общества, а заработная плата трудящихся растет гораздо быстрее, чем в других странах. Тем не менее в конце своего исследования об Америке немецкий социолог сделал вывод: «все факторы, задерживающие до сих пор развитие социализма в Соединенных Штатах, в скором времени должны исчезнуть или превратиться в свою противоположность, так что вследствие этого социализм в Америке в ближайшее людское поколение разовьется, по всей видимости, с необычайной силой»[313].

Текст Зомбарта был написан в самом начале XX века, и как мы знаем из истории, в течение последующих ста с лишним лет его прогноз не подтвердился, несмотря на потрясения Великой депрессии, выступления «новых левых» в 1960-1970-х годах и бурное развитие академического марксизма в американских университетах. Причину такого положения дел следует искать прежде всего в том месте, которое Соединенные Штаты заняли в капиталистической мир-системе, став к началу XX века лидирующей экономикой планеты, а затем и глобальным гегемоном. Однако более века спустя после того, как Зомбарт сделал свой прогноз, есть все основания снова вспомнить его пророчество. По мере того как слабеет американская глобальная гегемония, обостряются все внутренние противоречия, долгое время подспудно подтачивавшие социальный порядок в ведущей державе мира. А вместе с этим уходит в прошлое идеологическая гегемония правящих классов, позволявшая им подчинять своей повестке трудящиеся классы Америки. Точно так же и в истории Британии постепенный, но неуклонно нараставший упадок империи сопровождался параллельным ростом социалистических настроений и выходом рабочего движения из-под опеки прогрессивных либералов. Идеи социализма стали стремительно завоевывать популярность в США, и успех президентской кампании сенатора Берни Сандерса, выступавшего с откровенно левыми лозунгами, был лишь симптомом куда более глубоких перемен. Однако в отличие от Британии начала XX века идеологический кризис старого порядка не совмещается с появлением четкой идейной и моральной альтернативы, поскольку сознание самих левых замусорено идеями радикального либерализма и «культурного марксизма», которые долгое время были своего рода пропуском-паролем для участия интеллектуалов в политике и аппаратных интригах Демократической партии США.

Еще в 1977 году испанский профессор-марксист Хосе Бермудо отмечал, что для западных левых характерно «определенное ощущение беспомощности, неверия в революционный характер трудящихся классов»[314]. Причем именно эти представления становились основанием для стратегических решений. На протяжении длительного исторического периода социалистическое движение деградировало, превращаясь из классового в идеологическое, а из идеологического в культурное, а затем — в неоднородную совокупность субкультурных групп. В итоге между трудящимися низами и левыми интеллектуалами возник критический разрыв, усугубляемый агрессивно-догматической культурой и скандальным высокомерием левой элиты.

Разумеется, никто из левых не пытался винить в происходящем себя. Но что еще хуже, не было даже малейшей потребности разобраться в причинах сложившегося положения. На первый взгляд, вопрос был очевиден: если нам не нравятся взгляды рабочих, то мы должны постараться их взгляды изменить. Но любая попытка всерьез взяться за подобное дело требовала радикальной самокритики левого движения.