Доля-не-доля (СИ)

   - Эльда, тебя по праву считают милосердной. Почему Наруту не хочешь помочь? Что такое обычай против человека? Умом тронулся парень. Женится - прежним станет. Его не жалеешь - о дочери подумай. Я ведь видел её, извелась вся. Как пылинка в лунном свете, синяя. Поздороваться позабыла, только посмотрела печально. Глаза будто у оленя подстреленного ... - схитрил старик, зная: безумно Эльда свою дочь любит. Босиком через Змеиную пустошь пройдёт, Ледащее болото лопатой вычерпает.

   Хранительница пристально посмотрела на ювелира:

   - Не договариваешь что-то, Данор. Вижу черноту в твоих глазах. Сам знаешь, что будет, если дознаваться начну. Правду говори. Что случилось с Нарутом на болоте?

   - Надышался, наверное, поганым воздухом. Заболел. Потом сговор нечаянный. Воспрял духом парень. А уж как Ирма-то счастлива была ... - не перестал гнуть своё несчастный отец.

   - Про дочь я сама всё знаю. Дальше!

   - Всё лето как на крыльях летал. А после ярмарки головой тронулся.

   - Чувствую, связаны и неурожай, и чёрная зима, и Нарутова хворь. И твоё желание поскорей оженить парня. К Хозяйке пойду на поклон.

   - Послушай, Эльда ... - старик перестал соображать от ужаса. - Ну что ты по всякому пустяку, который лишь меня и тебя касается, будешь беспокоить Хозяйку? Бывали и неурожаи, и падёж скота, и болезнь людей косила. Просили мы Великую и Предков о помощи. А тут всего-то парень от любви голову потерял. Давно женить его надо было, но судьба для твоей дочери моего сына хранила.

   Задумалась Эльда: прав хитроумный Данор. Но что-то мешает ему верить. Вздохнула и велела:

   - Ещё раз расскажи, что с Нарутом творится.

   - Не помнит, что минуту назад делал. По утрам меня с матерью не узнаёт. Вещи теряет. Часами сидит и глядит куда-то, как будто в себя. Ищет что-то ...

   - Понятно. А знаешь что? Покажи-ка мне отвар, который в прошлом году для работника давала. От ядовитого укуса. Не ври, что не осталось: помер мужик, прежде чем лекарство подействовало. Уж не отравил ли ты своего сына ...

   - Хранительница! - взвился Данор. - Как можно ...

   - Кто-нибудь из домашних знал о склянке с ядом? Мог Нарут её случайно найти?

   - Нет, нет! - ювелир даже руками замахал. - Разбил случайно в подвале, где прятал.

   - Показывай! - велела Эльда.

   - Вот ... Данор боязливо кивнул головой на чёрное пятно. Каменные плиты на полу сожгла какая-то сила.

   - Ну что ж, поверю тебе, - вымолвила сбитая с толку Эльда. - Но если что-то скрыл от меня - всем плохо будет. И не я за ложь накажу. И не только тебе отвечать придётся.

   Повернулась и стала тяжело подниматься по лестнице. Точно куль пшеницы несла.

   А безумный старик порадовался своей предусмотрительности. Не выплесни он остатки отвара, которым лишил памяти своего сына, что сотворила бы с ним разгневанная Хранительница?

   Ирма со спицами в руках скучала у окна. Даже не услышала звука материнских шагов по бесснежной, вымороженной земле. Не подняла глаз, когда дверь распахнулась. И лишь мать ласково дотронулась до понуро опущенной головы, спросила:

   - Из городища, мама? Нет ли от Нарута известий?

   - Болен твой жених, дочь.

   Ирма без единого слова вскочила, схватила шубейку. Не обув тёплых сапог, в одних шерстяных носках бросилась к двери.

   - Стой, Ирма! - перехватила её мать. - Куда помчалась?

   Девушка подняла на неё невидящие глаза:

   - В городище. К Наруту. Не жди назад, мама.

   Глава четвёртая

   Холодно и пусто в богатом и многолюдном доме ювелира. Нарут на облитый водой уголь походил, смотрел в серые глаза жены и будто кого другого видел. Ирма себя обманщицей чувствовала, и если бы не тянущий к земле огромный живот, в родное село, в мамонькину избу вернулась. Отмаялось безрадостное лето, вымокли в нескончаемых ливневых дождях посевы. Ушёл из леса зверь, а который остался, охотился теперь на человека. Только Ледащее болото богатело, расползалось, наступало, с чавканьем поглощая упавшие стволы деревьев.

   Скучной и недоброй нищенкой показалась ярмарка. Лишь Нарут радовался, стоя возле своей палатки в полном одиночестве. Работников распустить пришлось: в мастерской одни убытки. Люди про хлеб говорили, на украшения и не смотрел никто. Наоборот, купленное до бескормицы назад несли: возьмите за мешочек муки или гороха. Ювелир в глаза не смотрел, бубнил что-то про законы торговли. Потом буянил, кричал, но выносил что-нибудь из съестного - в долг до нового урожая. Рассчитывал одного за другим работников и слуг. А они уходить не хотели: ни на мельницах, ни в хлевах, ни в мастерских работы не было.

   - Что сын, плохи дела? - спросил Данор, подойдя к палатке. - Пойди в дом, помоги женщинам сундуки таскать. Полотна много нужно. Посуды. Ирма вот-вот родит. Справимся ли, не знаю, как гости потянутся. Праздник должен быть, несмотря ни на что - первый внук всё же.

   Нарут будто не услышал, знай себе протирал куском замши серебряные кубки.

   Отец тряханул его за плечи, посмотрел в затуманенные глаза и выругался. Вырвал замшу, развернул за плечи:

   - Иди помогай!

   Нарут поплёлся к дому.

   В кладовой застыл у большого сундука, на котором - один на другом - громоздились маленькие.