Доля-не-доля (СИ)

   Ювелир посмотрел на будущего помощника Эльды. Огневолосый великан рассматривал причудливые узоры и россыпи зерни на ведерном кубке. Одной рукой мял покрасневшее ухо, большой палец другой сунул в рот. Данор приблизился к Хранительнице и сказал тихо-тихо:

   - Молод ещё. Справится ли? Посмотри - дитя дитёй.

   - Справится. Испытано, - твёрдо и недовольно ответила Эльда. Никто не смел сомневаться в её решении. Что-то много на себя этот Данор берёт.

   Кузнец прошёл дальше и увидел огромные блюда из странного металла. Восхищённо цокнул. Повернулся к ювелиру и спросил:

   - Из-за Горы привозили руду? Смешать красную и жёлтую да выплавить металл - хорошая посуда и другая утварь получится. Дешевле серебра, но по красоте не уступит. И крепче той, что странники привозят.

   Данор не сразу нашёлся, что ответить - на него с деловитым прищуром смотрели не глупые синие блюдца, а толковые, знающие глаза настоящего мастера. И вправду, если породнить металлы, изделия крепче. Кивнул и подумал: "Справится".

   Кузнец в Благословленном краю - особый человек. День и ночь пылает в горне пламя, которое рождено в Сердцевине мира. Жив огонь - живо и село, городище. На новом месте, прежде чем сложить собственные очаги, люди строят кузню и идут на поклон к соседям - за священным огнём. Ковали считаются отличными костоправами, защищают от козней расшалившихся духов. Как знак особого положения, сияет на груди серебряный горн, а на поясе - ключи от кузни. Когда отходит кузнец от дел, они чернеют и пылью рассыпаются.

   - Я пойду, Данор, - сказала Эльда. - На гостином дворе странники опять помирают. В их краях эта болезнь Серая немощь зовётся. Мнится мне, насланная она. Тамошний Город как паук, который своих жертв не отпускает.

   Ювелир и кузнец поклонились Хранительнице.

   В раздумьях Эльда не заметила, как добралась до длинной низкой избы, полной народу - завтра ярмарка. Прошла по узкому коридору, не глядя на постоянно кланявшегося хозяина. Потом нахмурилась:

   - Где больные?

   - Больные? А, странники ... В пристройке они. Сами понимаете, Хранительница, опасно это - вместе со всеми больных селить ... Вдруг зараза перекинется ...

   Эльда вышла, не дослушав.

   В пристройке на низких лежанках лежали измождённые тела.

   - Хорошо, что не на полу, - сердито подумала Эльда.

   По серым от бескровья лицам тёк пот. Хрипло сипело дыхание под тяжело поднимавшимися рёбрами. Сливовые губы обнажили чёрный налёт на дёснах. Не жильцы, сразу видно. Не вытянуть их, как ни старайся. Узнать бы, отчего косит мор пришлых из-за Горы людей. Хранительница достала из потайного кармана отполированную пластину и склянку с тёмной маслянистой жидкостью. Сняла немного налёта с дёсен самого молодого странника, положила на пластину и капнула воняющей лесными клопами жижи. Вверх взметнулась струйка дыма, раскрылась веером и зависла в духоте маленькой пристройки. Хозяин гостиного двора чуть приоткрыл дверь, сунул в щель любопытный нос, тихонько охнул и захлопнул створку. Посреди комнаты возвышалась гигантская чёрная тень.

   Когда Хранительница вышла, на ней лица не было. Никто не посмел расспросить. Она приказала убрать тела и отправилась за кузнецом. Домой, скорей домой. Как хорошо, что в Благословленном Краю нет места бесчеловечной жестокости!

   ***

   Ярмарка. Яркое, пышное многоцветье и лихое многозвучье при встрече лета и осени. Шум, смех, жаркие споры. Радостная похвальба и хозяйственные заботы. Нарут пришёл в палатку, едва рассвело. Как же - первый торговый день. Совсем загонял работников: то это ему не так, то другое. Они только посмеивались, выполняя нелепые поручения. Юноша сел возле прилавка, устав от волнения. На миг глаза смежил. А открыл - радужные круги пошли. Застучало сердце: первая покупательница.

   Рыженькая девушка, тоненькая, того и гляди - переломится в талии, стянутой плетёным ремешком. Сочные щёки солнце да ветер расцеловали, так и пылают румянцем. Чистые и ясные глаза, трогательные от неправильности: один голубой, другой - карий с золотыми искрами. Глянул Нарут на застенчиво подобранные губки, и вспомнилась малина, полуденными лучами освещённая. Откуда незнакомка? Нарут всех девок в Городище и окрестных сёлах знал. Не на прилавок красавица смотрела, в глаза, вернее, в самое Нарутово сердце, которое уже не билось, а трепетало.

   Девушка насмешливо спросила:

   - Что предложишь, купец?

   Нарут ком в горле проглотить не смог и промычал что-то.

   - Фибулу бы мне на плащ, - красавица вытащила из-за пазухи кафтана, ревниво и плотно охватывавшего её фигуру, сломанную застёжку.

   Юноша попятился: вещица была сделана в форме болотного цветка. Стебель усыпан крохотными изумрудами, на нём красовался венчик из ослепительно сиявшего металла. Сразу повеяло незабываемым сладким и печальным ароматом. Средь бела дня закачались сполохи лунного тумана, сверкнули звёзды. Послышались его собственные слова:

   - Люба ты мне. Хочу быть с тобою ...

   Жар к щекам прихлынул, задышал Нарут часто. Обрёл голос и спросил:

   - Кто же сломал такую красоту?

   Хотел в руки фибулу взять, но не посмел.

   - Ты ... - прозвенело в ответ.