Доля вероятности

И теперь мы знали, где она.

Глава десятаяНатаниэль

Тайби-Айленд, Джорджия

Июнь 2014 года

— Семерка в угловую лузу, — объявил я, сдвинув кепку на затылок, наклонился над бильярдным столом и забил третий шар подряд.

— Черт, Фелан, — буркнул Роуэлл и закатил глаза. Наши друзья расхохотались и подняли бутылки. — Ты так все шары забить собираешься?

— Ты сам позвал меня в игру.

Я ухмыльнулся и оглядел стол в уголке нашего любимого пляжного бара в Тайби-Айленде. Здесь же были еще три стола для игры в американский пул, танцпол, вечно занесенный песком, и барная стойка, обдуваемая океанским ветром, — настоящее спасение жарким южным летом, когда даже в десять вечера стоит невыносимый зной.

— Тройка в угловую лузу.

Я забил еще один шар. В динамиках за спиной сменилась песня, и по раздавшемуся визгу я понял, что на танцпол вышла компания девчонок.

Музыку здесь всегда ставили отменную, хотя «Miss Jackson» и не была моей любимой композицией Panic! at the Disco. Теперь любимой стала «Northern Downpour», последняя песня, которую я слушал перед посадкой на рейс 826.

Блин, почему я сейчас об этом вспомнил? В памяти вновь возникли потрясающие карие глаза… Последние два с половиной года они являлись мне во сне чуть ли не каждую ночь. Изабо.

— Минус еще одна двадцатка, — вздохнул Роуэлл и прислонился к стене, видимо смирившись, что после сегодняшнего вечера его кошелек заметно полегчает.

— Сжалься над бедным парнем, — вмешался Торрес и провел рукой по темным, коротко стриженным волосам. Два года мы числились в одном взводе, из них год провели в «песочнице» [16]. За это время он стал мне близким другом, которого у меня никогда не было.

— С какого перепугу? — Я приготовился к следующему удару. — Шестерка в угловую лузу. — (Роуэлл отсчитал еще одну двадцатку.) — Уже жалеешь, что так много поставил? — бросил я ему через плечо.

— Я думал, ты парнишка с фермы из Иллинойса. — Он оглядел товарищей по взводу, которые пришли с нами в бар сегодня вечером. — Вы знали, что он чемпион по бильярду?

Все покачали головами.

— Откуда мы могли это узнать, из него же слова не вытянешь, — рассмеялся Торрес и отхлебнул пива.

— Ого, — бросил долговязый Фитц и немного отодвинулся: я склонился над столом и загораживал ему обзор. Я слишком закрутил шар, и удар вышел так себе. — Кажется, к нам в гости заявилось женское общежитие в полном составе.

Мы разом повернули головы, что, впрочем, было неудивительно. Сегодня в нашей компании были только одиночки. Большинство женатых ребят предпочитали провести последний выходной перед отправкой на операцию в кругу семьи.

— Девичник, — заметил Торрес, и по его лицу расползлась медленная улыбка.

Я подошел к другому краю стола и приготовился нанести свой лучший удар. С этого места открывался вид на танцующих девчонок в одинаковых ярко-розовых майках; на одной была фата с гирляндой из лампочек.

И впрямь девичник, подумал я.

— Твои шары мешают, Роуэлл. — Я наклонился над столом и сосредоточился.

Роуэлл недовольно хмыкнул.

Ближайшая ко мне девушка на танцполе закружилась, подняв руки над головой; ее белокурые волосы разметались.

Я лишь мельком взглянул на нее, но сердце перестало биться и руки ослабели. Кий дал осечку, и шар, подскочив на зеленом сукне, покатился совсем не туда, куда я планировал.

— Ну наконец-то тебе перестало везти, — рассмеялся Роуэлл.

Я выпрямился и напряженно уставился на танцпол.

Наверняка мне показалось. Теперь уже другая блондинка танцевала рядом. А может, та самая? Что за шутки играет со мной воображение?

Может, дело в музыке? Та же группа, вот и воспоминания всколыхнулись?

Это не она, не может быть.

Но охватившая меня адреналиновая дрожь твердила об обратном. Я бросил кий ближайшему из товарищей и зашагал к танцполу.

— Фелан! — выкрикнул Фитц, но я был уже далеко и все равно не успел бы ответить.

Включился стробоскоп, вокруг замелькали лица. Я повернул налево, потом направо и снова налево, вглядываясь в лица всех девушек в розовых майках, чьи фигуры освещались мгновенно гаснувшими вспышками. Я насчитал их шесть… нет, семь.

Ее среди них не оказалось.

Черт. Может, я схожу с ума? В зоне боевых действий я повидал всякое, да и последствия авиакатастрофы для психики оказались ощутимыми, хотя я предпочитал об этом не думать. Но галлюцинации? Я что, совсем псих?

— Что с тобой? — спросил Торрес. Он подошел ко мне слева; я стоял в центре освещенного танцпола.

— Показалось, что увидел знакомую.

Брюнетка. Рыжая. Блондинка… но нет. У нее была другая улыбка. Другие глаза.

— Ах вот оно что. А я уж решил, у тебя задница загорелась. Такое у тебя было лицо.

— Испугался, что я надеру тебе зад? — спросил Роуэлл. Он подошел ко мне справа; несмотря на легковесный тон, в его лице читалась тревога.

А потом, будто по велению судьбы или какой-то другой силы, толпа на миг расступилась, и этого мига оказалось достаточно.

У барной стойки стояла Изабо Астор собственной персоной. Она убрала волосы за ухо, и я ясно видел ее профиль. Сердце ушло в пятки.