Долина раздора (СИ)

Неутомимые ноги вывели к опушке. Уже давно он брел не один. Рядом шли другие покинутые жизнью тела. Но они не интересовали усопший разум: в них осталась лишь та же пустота, что царила внутри него.

Впереди чаща обрывалась, и дальше тянулось поле под паром. На краю окоема виднелись окруженные хилым заборчиком домишки под соломенными крышами. От печных труб по случаю заморозков поднимался дымок.

Он остановился.

Впереди, на лошади гарцевал паренек.

Его челюсть отвисла, и из бесплотной глотки вырвался хриплый рык. Ибо в существе, что испуганно замерло при виде выходящих из-под полога леса мертвецов, был огонь. Яркий свет, что манил и мог согреть его хладное тело. Живое тепло - то, чего они были отныне лишены, то, что некогда делало их всех настоящими.

Другие немертвые тоже замерли и протянули вперед истлевшие руки, словно прося поделиться и с ними. Они не могли произнести ни слова и лишь, рыча и скрежеща зубами, тянулись к сиянию тепла.

Но живой не внял их немым мольбам: наездник хлестнул коня и устремился к строениям. Свет покидал их! Они оставались в холодном сумраке, лишенные даже крох тепла. Мертвецы зароптали. Его собственная злоба и ненависть, забытая, но не исчезнувшая, вновь воскресла в бренном теле. И он двинулся вперед. Уже по своей собственной воле. В селение. Там спрятался свет, там они обретут его вновь.

Нестройная цепочка неупокоенных выбрела из чащи и двинулась через поле. В селении тревожно зазвонил колокол, послышались проклятья, детский плач и причитания женщин, звенел металл.

Стук копыт. С другого края селения к ним приближался еще один живой. Немертвые остановились: они уже и не надеялись, что свет сам вернется к ним. Вновь костяные фаланги и гнилая плоть потянулись к теплу.

Источник сияния остановился поодаль, конь под ним гарцевал, не решаясь приближаться к дергающейся ватаге мертвецов. В руках всадника появилась пищаль. Живой направил ее на шагающих неупокоенных.

Полуразложившееся существо, что брело рядом с ним к живительному свету, рухнуло на колени. Он переступил через еще дергающийся скелет, не обратив на изломанное тело никакого внимания. Страх перед смертью забыт после нее. Его собственная грудная клетка разлетелась костяными осколками. Ни боли, ни тревоги он не почувствовал - ведь он шел к теплу!

Всадник с проклятьем отбросил заклинившую пищаль и снял с седла короткое копье. Конь нехотя, бочком, устремился к группе неупокоенных. И вот пышущий жаром наездник - сталь и плоть - налетел на восставших мертвецов.

Закаленный металл вонзился в грудную клетку тянувшегося к свету трупа, и на землю вывалились тухлые внутренности. Застрявшее в падающем мертвяке древко расщепилось, оставив в руках всадника бесполезный обломок. Испуганный конь встал на дыбы, подпруга лопнула, и живой свалился вниз, к копошащейся смерти.

Неупокоенные потянулись к рухнувшему им под ноги сиянию. Но живительное тепло окружала преграда! Стальные чешуйки, дубленая кожа - мертвые пальцы впились во все, что им мешало. Восставшие мертвецы отталкивали друг друга, рвались к столь близкому источнику. Не зная боли, они не помышляли о страданиях других. Не умея говорить - не слушали крики.

Они - смерть. И они жаждут почувствовать себя живыми. Забрать хоть на краткий миг этот дар у других.

Обнаженные фаланги, разбитые ребра, гнилые челюсти окрасились кровью. А потом тепло стало исчезать из терзаемых останков. Сияние развеялось, исчезло.

Ватага немертвых расползлась, поднялась на ноги, с трудом разбирая свои и чужие конечности. Здесь больше не было тепла. Но оно еще оставалось в селении. Неупокоенные устремились к своей новой цели.

Дебри к северу от Парнавы

Хрупкие половицы трещали, то и дело грозя обрушиться под осторожными шагами Александра. Огонь сюда не добрался, лишь закоптив дымом и превратив деревянные стены в черную пещеру. Очередная дверь в заброшенную комнату со скрипом распахнулась, открыв ему лишь многолетнюю пыль и запустение.

«Надо было просто облить керосином весь первый этаж флигеля и насладиться веселым костерком», - тревожно подумал Александр, осветив лампой очередную гостевую спальню, по которой уже полсотни лет не ступала нога живого.

Безлюдный склеп покинутого дома неприятно скрежетал, провожая непрошеного гостя пристальными взглядами закопченных портретов, разбитых статуй и пустых ржавых доспехов. Ветер то и дело врывался сквозь разбитые стрельчатые окна, кружил вокруг грязных портьер и с завыванием исчезал в печных трубах. Пару раз от неверного шага доски настила трескались, а однажды он чуть не проваливался сквозь пол, едва не разбив при этом лампы.

«Вот уж никогда не собирался играть в охотника за привидениями. К тому же у них была крутая тачка с сиреной и снаряга. И вообще - попадать в неприятности было их работой! - повернув за угол, Александр чуть не свалился в дыру на месте половиц. Весь пол коридора некогда обрушился вниз, щерясь теперь обломками на два этажа ниже. - Придется идти другой дорогой».