«Долиною смертной тени»

Азариэль задумался о Люции и его участию во зле. Он тоже прикрывался благими идеями, только они росли на почве гордыни и властолюбия, взросли до небес и рухнули в самую пучину тьмы. Он желал изменений в Ордене? Да, только если вокруг будет крутиться вокруг него, желал ли он преобразований в Империи? Да, только если он сам сядет на трон. Если Амрен выставлял себя как фанатичный поборник чистого добра, то Люций смешал понятия света и тьмы, выставляя одно за другое. Но главный двигатель его разрушительных действий была нужда во власти… выросший в семье, имевшей влияние и не наученный смирению, попав в Орден его любовь к управлению была подрезана, но кротости он так и не научился, что привело к страшным последствиям. Гордыня, властолюбиме и желание быть центром заставили его тьму сделат светом, а светлое окрасить в тона темноты перед глазами всех. И в итоге кем он стал? Пешка губительных сил, о которой никто и не вспомнит.

– Люций? – вышел из размышлений Азариэль. – Он просто хотел власти, да и помешался на идеях свободы… можно сказать, он был болен идеями и властолюбимем.

– Как и Дунхарт или Ильгамеш, что б его.

– Нет, милая. Дунхарт был просто эгоистом, который ради собственного могущества предал Орден. Ему плевать было на власть или какие-либо идеи.

И действительно, Дунхарт занимался преследованием только силы, могущества. Если бы Молаг Бал наделил его исключительными возможностями, дал недюжинные способности, то тот не помылял бы о службе тёмному господину, а с удовольствием предал бы его и пошёл своей дорогой.

– Понятно, – выдохнула эльфийка; вместе они прошли сад и оказались на небольшом склоне, поросшим изумрудной травой и ведущей к прекрасному песчаному пляжу. – Во всяком случае, даже его мотивы лучше мотивов этих порождений Обливиона.

Ситис… чистое зло, полный аспект губительных сил, который являет исключительную ненависть к этому миру, и желание его подчинить. Как и большинство порождений тёмной силы вместе с некоторыми из даэдра – его цель это и его смысл бытия. Тёмные сущности, как и принцы Обливиона, будут до самого судного дня, желать поглотить Тамриэль, сделать его игрушкой для собственных прихотей, иногда сражаясь друг с другом. И Азариэль прочувствовал это на себе, когда он шёл за Люцием, а попал в перипетию его замыслов и целей.

Для Азариэля понятно, что проявления зла в этом мире бывают разные – от лицемерного выказывания чистым добром, до неприкрытого абсолютного зла. И ступив на склон, смотря на зелёную траву, чувствуя свежесть лёгкого ветра, в его сознании зарождается мысль, что только по результатам и делам делателей можно узнать, что есть зло, а что есть добро. Такая простая, но такая сложная в понимании мысль. Но всё же встречаются моменты, когда всё покрыто полутонами, когда зло и добро размыты, но даже тогда можно найти границы по которым проходит тьма и отделить его от света… поспешение в решении задач ни к чему хорошему не приводит.

Азариэль смотрит на море, бирюзовую тёплую гладь, где по покрову воды растекается отражённое злато уходящего солнца. Ветер стал ещё немного сильнее, неся нотки солоноватого аромата. Эльф приобнял Гэ’эль, смотря на то, как его друзья к ним грядут – у самого горизонта виднеется двухмачтовый корабль.

– О, вот они! – вскрикнул Крог. – Ну шо, ща сядем. Угощу всех своей грыбной настойкой.

– Крог, – мягко заговорила альтмерка. – Может не стоит. Мы три года назад от неё чуть не почили.

– Да нет, всё нормально. Я её фильтранул.

– Знаешь, смотря на море, – послышалась мягкая речь девушки. – Так и хочется пропеть:

Держи свой голос

Как можно ярче и смелей!

И пусть не дрогнет волос

От неизведанных морей[5].

– Прекрасное четверостишие, – улыбнулся альтмер.

Азариэль снова погрущился в раздумья – что может опрокинуть зло и пресечь его тлетворное влияние. И он находит ответ, что это смирение и любовь. Эти два состояния души могут оградить существо от поступков злого умысла, ибо от истинной любви к ближнему разумное существо оставляет зло против него, а смирение же противостоит злу в отсечении своенравия и своеволия, которые ядом проникают в душу, взращивая гордыню.

Альтмер оставил мысли о высоком просто посмотрев на ту, кто стоит рядом с ним и находя в жизни вместе с Гэ’эль своё будущее. Для него наконец-то закончились все эти дрязги и погони, он в полном покое может отдаться семейной жизни, работая в Алиноре одним из простых работников бюрократической машины Империи на службе военного отдела охраны правительственных зданий, пока Гэ’эль отдаёт честь предкам и помогает саммерсетстским магам в преподавании магических искусств молодым. А Крог просто радуется жизни и мягкой постели в подвале высокого дома, тоже пребывая в бытовом покое.