Должники

потемневших зрачках можно было увидеть свое отражение. Большой. Умный. Интересный. Ничего не понимающий или понимающий все. Ненадежный. – Помоги мне, -- жаром дохнул в ухо. – Я тоже хочу иметь сердце, -- горячие ладони осторожно скользнули по ее спине, а губы властно приникли к губам.

Звонкий звук пощечины совпал с парой громких хлопков.

-- Браво! Наконец-то хоть одна влепила тебе приличную оплеуху, мой дорогой, -- в дверном проеме стояла хорошо одетая, стройная, высокая брюнетка лет сорока и аплодировала незадачливой паре, как актерам – на удачной премьере. Из-за ее плеча выглядывала бывшая одноклассница -- заурядное личико с подведенными узкими глазками красила торжествующая улыбка.

Утром главный врач подписал заявление об увольнении по собственному желанию. Ареновой Антонине Романовне оставалось получить расчет и трудовую книжку.

Глава 10

План экс-подруги на грандиозный скандал провалился. Никто не был выставлен на посмешище, никого не освистали, не осудили публично, не заклеймили позором. Заявление об увольнении по собственному желанию главный врач подписал молча, не поднимая глаз, бросив лишь напоследок в спину негромкое «Удачи вам, Тоня». Регистратор с музыкальным слухом уловила в короткой фразе нотки раскаяния и стыда. Впрочем, теперь эти запоздалые ноты изменить ничего не могли. Через неделю, получив в кассе расчет, она сошла со ступенек, не оглянувшись на дверь. И оказалась на улице. Шумной, залитой солнцем, весенней. Обгоняли друг друга машины, по обочине лихо крутил педали велосипеда рыжий подросток в бейсболке, свысока поглядывая на любителей быть упакованными в металл, трусила через дорогу бабулька с авоськой, пропорхнула, обдав ароматом духов, пара щебетавших девчонок. Жизнь деловито катилась в завтрашний день, ей не было дела до неудачницы, попадавшей в различные передряги. Одиночки, которую против воли вынуждали быть сильной те, кто по праву собственной беспощадной силы ломали чужие судьбы, холя и нежа свои. Как же Аренова их всех ненавидела! Лживых, чванливых, циничных, в погонах и без – всю эту подлую камарилью, отнявшую ее мужа. Из-за них, копошащихся наверху, она стала фантомом – неприкаянным существом без плоти. Жизнь постепенно теряла краски, становилась унылой и серой, как асфальт под ногами: темная смолистая масса, раскатанная по живой земле. Со временем посеревшая, точно поседевшая с годами брюнетка. Тоня замедлила шаг, всматриваясь в тротуар с надеждой увидеть протест против такой укатки: чахлый кустик, травинку, слабый росток, вздыбивший грубую твердь – ничего. Одни окурки с плевками.

-- Ой!

-- Черт!  Не под ноги надо смотреть, а вперед! – перед Тоней стояла высокая девушка в солнцезащитных очках, прятавших глаза и половину лица в придачу. Светлый плащ, перехваченный на талии туго затянутым поясом, шелковый, в крупный черно-белый горох, платок, покрывающий голову и завязанный сзади, черные лодочки из тисненой кожи на шпильке и такая же сумка с большой металлической пряжкой. Все выдавало в ней человека, привыкшего к чужой зависти или восторгу, но не желавшего быть на виду.

-- Простите, -- извинилась Антонина, отступив в сторону.

-- Неужели? – иронично растянула гласные незнакомка. – А сколько я тебе, моя дорогая, твердила: никогда не извиняйся без нужды? – и шутливо вздохнула, снимая свои блюдца-очки. – Но видно, недаром есть поговорка: горбатого могила исправит. А твой горб, Тонечка, это никому не нужная скромность и заниженная самооценка. Ты словно извиняешься перед другими за то, что рядом с ними живешь.

-- Лерка! – ахнула Тоня. – Ты как здесь оказалась?! На съемках? Проездом? В гости? – засыпала она вопросами самую близкую с детства подругу Валерию Троицкую. Талантливую, отчаянную, не зависимую ни от чьих суждений, уверенную, что удача спешит лишь к тем, кто верит в себя и умеет идти напролом. Голоногую девчонку с вечно разбитыми коленками, красавицу и актрису, известную сегодня чуть ли не всей стране.

-- Ты что частишь, точно бабка на исповеди? – снова нацепила на нос свою защиту от солнца и от людей вынырнувшая невесть откуда звезда.

-- А ты почему вырядилась, как шпионка? Очки, платок. Входишь в роль или прячешься от поклонников?

-- Скорее, поклонниц, -- ухмыльнулась знаменитость. – Популярность, конечно, приятна, но не всегда. А в этом прикиде я ощущаю себя невидимкой. Меня, представь, не замечает никто, все пялятся только на барахло, в которое я одета. Что, кстати, свидетельствует о тяге моих земляков к вещизму, -- она звонко рассмеялась и обняла Тоню. – Солнце мое, сколько же лет мы с тобой не виделись?

-- С тех пор, как ты тайком от всех рванула в Москву. Даже мне ничего не сказала.