Дом бьющихся сердец

Кажется, будто меня ждет очередная бессонная ночь, но вскоре я уже в «Дне кувшина» с Данте и Лором, мы обсуждаем Мериам, в то время как Берил с виноватым лицом сидит на коленях Данте. Я полностью поворачиваюсь к Лору, но тут и ему на колени садится девушка, да не абы какая, а сама принцесса Глейса. В той же степени, в какой вид Берил и Данте вызывает у меня отвращение, вид Алёны, томно проводящей нежными пальчиками по черным волосам Лора и что-то мило шепчущей ему на ухо, вызывает у меня желание убивать.

В глубине души я понимаю, что эта сцена – плод моего воображения, тем не менее неприязнь к принцессе Глейса выходит на совершенно новый уровень. На такой, от которого я выныриваю из кошмара и падаю обратно в свою темную спальню.

Я уже собираюсь разжечь пламя прикроватной лампы, чтобы разогнать тьму, когда тонкие волоски на руках встают дыбом от ощущения, что за мной кто-то наблюдает.

Глава 35

Как можно тише я поворачиваю голову и вглядываюсь в темноту, пока не различаю глаза человека, сидящего в кресле в углу спальни.

С бешено колотящимся сердцем ворчу:

– Святой Котел, Морргот! – Затем хватаюсь за край ночнушки и дергаю вниз, прикрывая кружевное белье, после чего закутываюсь в одеяло. – Тебя вообще не учили, что невежливо пялиться на спящих?

Лор закидывает лодыжку на колено, руки лениво лежат на подлокотниках.

– Снилось что-то приятное, Биокин?

Сердце замирает. Спрашивает ли он из вежливости или же насмехается? Может, он проник в мое подсознание и подбросил картинки Берил, Данте и Алёны? Я до сих пор толком не понимаю, как работает наша ментальная связь.

– Давно тут сидишь? – спрашиваю я в конце концов.

– Некоторое время.

– Фу, жуть, – бормочу я. Впрочем, кажется, наблюдать за мной во сне стало его любимым развлечением, учитывая, сколько раз он это делал в облике ворона.

– Я пришел обсудить Эпонину.

Я сжимаю губы. Он использует тот же грязный приемчик, что и ранее, пытаясь меня заинтересовать.

– Ладно. – Я сажусь и подтыкаю вокруг себя одеяло. – Не выйдешь, чтобы я могла одеться?

– Одеться? Куда-то собралась?

– Собралась с тобой разговаривать.

– Я и не знал, что для разговора нужно носить одежду.

– Тебя сегодня прямо распирает от шуток.

– Меня распирает от многого, шутки не входят в их число. – Его глаза, два золотых шара-близнеца, на мгновение гаснут. – Просто сиди на кровати, Фэллон.

У него такой измученный голос, что я решаю в этот раз не перечить.

– Как Феб?

– Мне казалось, мы обсуждаем Эпонину.

– Обсудим, но сперва я хотела бы знать, как поживает мой друг.

Сияние радужек Лоркана прожигает ко мне путь сквозь тьму.

– Он переносит ежедневные пытки с большим достоинством.

– Очень смешно. – Я закатываю глаза. – Он меня ненавидит?

– Хотя он клянется, что никогда больше с тобой не заговорит, он по тебе сильно скучает и считает дни до твоего возвращения.

Сердце совершает серию беспорядочных ударов: неизвестно, когда это произойдет. Скоро, если Эпонина не пытается смешать нам все карты.

– Можно ли доверять принцессе Неббе или она столь же омерзительна, как и ее отец?

– Мало кто сравнится с королем Роем по омерзительности. Что касается доверия, то она не жалует ни Данте, ни своего отца. Враг нашего врага – наш друг.

– Значит, нам нужно пойти на ее праздник?

– Нам?

– Разве Ифе тебе не сказала? Мы оба приглашены.

– Возможно, она упоминала, но меня немного занимали другие… вопросы.

Вопросы или человек? Я силой отдергиваю мысли от всяких поползновений в сторону принцессы Глейса.

– Просвети меня, Фэллон. Что за праздник золочения?

– Предсвадебный ритуал, во время которого гости наносят золотую краску на кожу жениха и невесты, а также членов их семьи, чтобы пожелать им счастливой жизни.

– Ох уж эти фейри с их помпезными ритуалами.

– Хочешь сказать, у воронов нет собственных причудливых брачных ритуалов?

– У нас есть ритуалы, но мы не разрисовываем тела друг друга золотом.

– Вы кувыркаетесь в грязи?

Я улавливаю блеск зубов.

– Мы вороны, а не свиньи. Что до Эпонины, если тебе хочется позолотить ее и ее будущую свекровь, то непременно сходи на пир.

– Мужчин тоже раскрашивают. – Мои брови сдвигаются ближе друг к другу. – Или мне не позволено украшать Данте или Пьера?

– Нет.

– Почему нет?

– Ты прекрасно знаешь, почему я не хочу, чтобы ты раскрашивала этих мужчин.

– Думаешь, они воспользуются близостью ко мне, чтобы ранить меня и взять мою кровь?

Его зрачки сужаются.

– Именно.

Я вздрагиваю, представив, как Пьер пронзает меня кинжалом. Слегка покачаю головой и говорю:

– Вообще-то я собиралась идти не для того, чтобы кого-то расписывать. Эпонина заявляет, что знает, где Мериам, но скажет только в том случае, если ты согласишься… – я понижаю голос до едва слышного шепота, – убить ее отца.

Кожаная ткань скрипит, когда небесный король опускает вторую ногу на пол и крутит шеей.

– Джиана считает это ловушкой, – добавляю я.

– А каково твое мнение?

Глаза у меня постепенно привыкают к полумраку, и удается разглядеть его получше.

– Я больше не доверяю своим суждениям.

– А моим доверяешь?