Дом бьющихся сердец

– Ладно! Оставайся, полюбуйся представлением. Полюбуйся тем, как я фантазирую о мужчине, от которого ты так отчаянно пытаешься меня уберечь, только Котлу известно почему.

Котлу и ему самому. И, быть может, Бронвен…

Вдруг Энтони изменит мое будущее? Вдруг она видела что-то…

– Ложись спать, птичка.

Его слова разжигают во мне бунтарский огонь. Я не намерена спать, пока он сидит в моей спальне. Вероятно, я вообще не засну, учитывая, насколько внутри все кипит и клокочет. Поэтому решаю заставить его помучиться и показать, что я не какой-то бессильный ребенок, который только и может что бросаться пустыми обещаниями и угрозами.

Глава 36

Медленно проводя рукой вниз по телу, я сердито пялюсь на Лора, ожидая, что он превратится в своих пятерых ворон и свалит из моей спальни.

Он не превращается.

Котел бы его побрал!

Тогда закрываю глаза и вызываю в воображении лицо моряка, затем просовываю пальцы под шелковое кружево. Я не ублажала себя, по ощущениям, уже несколько месяцев. Вероятно, столько и прошло. В конце концов, я была несколько занята последнее время. Кроме того, у меня это не очень хорошо получается…

Сосредоточься, Фэллон!

Я цепляюсь за образ Энтони и возвращаю его на первый план воображаемой картинки.

– Можешь смело заглянуть в мою голову, Морргот.

Что-то скрипит. Возможно, подлокотники кресла, в котором сидит Лоркан. Возможно, его шея.

Трещит дерево. Значит, все же кресло.

Я представляю Энтони, сидящим на пирсе перед «Дном кувшина» в тот вечер, когда он пригласил меня в каюту своей лодки. Теперь я жалею, что не приняла предложение. Вероятно, это что-то изменило бы, но наверняка только к лучшему. Мне бы не пришлось заниматься любовью с эгоистичным лживым фейри.

Образ Данте рассеивает то немногое тепло, которое получилось разжечь между ног.

Я вновь думаю об Энтони: о его голубых глазах, каштановых волосах и загорелой коже. Думаю о том, как упорно он добивался моего расположения и как упорно я ему сопротивлялась, слишком ослепленная любовью к мудаку королевских кровей.

Трескается еще один кусок дерева. Полагаю, Лоркан все же проник в мой разум и недоволен набором картинок, который я ему показываю.

– Уже жалеешь, что не улетел, когда была возможность? – Я продолжаю шевелить пальцами, но жар не нарастает. С таким же успехом я могла бы натирать грязные столы в «Дне кувшина».

Челюсти сжимаются так же сильно, как сердце. Я продолжаю стараться, однако перед закрытыми глазами появляется другое лицо – лицо с маленькой татуировкой в виде перышка и слишком яркими глазами. По телу пробегает острое покалывание и согревает каждый уголок тела.

Прежде чем Лор успел заметить, что я думаю о нем, убираю руку и поворачиваюсь на бок – спиной к Лоркану, – затем утыкаюсь пылающими щеками в подушку.

Попытка помучить короля воронов обернулась против меня самой, да с удвоенной силой. Страдаю я одна. Почему во имя трех королей и одной королевы я сочла идею хорошей?

Кресло вновь скрипит, но уже не так, словно его ломают, а словно с него встают. Ковер заглушает шаги, тем не менее я слышу их приближение. И чувствую его, хотя он не прикасается ко мне – ни руками, ни тенями.

– Уходи, Лор. Я не в настроении ругаться.

Воздух колышется, и я думаю, что он наконец меня послушал, но когда приоткрываю глаза, то вижу его сидящим на корточках у моей кровати, золотистые глаза прикованы к моим.

– Я тоже не в настроении ругаться, птичка. – Он ласково убирает прядь волос с моего лица, отрывая от слипшихся ресниц.

– Прошу, не надо.

– Чего не надо?

– Не делай этого. Не гладь по лицу, словно ребенка.

– Поверь мне, я вовсе не считаю тебя ребенком.

Почему он постоянно сбивает меня с толку? Почему я так сбита с толку каждый раз, когда он рядом?

Его прохладные пальцы задерживаются у мочки моего уха.

– Фэллон, я… – Вдруг раздается череда торопливых ударов в окно, и, раздраженно вздохнув, он бормочет: – Фока́…

Он встает и накрывает меня одеялом. Я бы его поблагодарила, да горло так сдавило от смущения, что не получается выдавить ни слова.

– Никуда не уходи.

Куда, по его мнению, я могу уйти? В постель к Энтони? Если моя неудачная попытка самоудовлетворения что и доказала, так это то, что я отвергла его не просто так, и не только из-за одержимости Данте.

Зрачки Лора сужаются, рот сжимается. Он собирается что-то прорычать, но тут вновь раздается скрежет металла о стекло, и он широкими шагами обходит изножье кровати и рывком раздвигает занавески.

За стеклом парит ворон. Кивнув, Лор отходит в сторону. Тут же птица превращается в дым, просачивается через закрытое окно и превращается в женщину.

– В чем дело, Имоджен? – Голос у Лора низкий и хриплый, но не такой, каким он обращался ко мне. Вместо бархатистой хрипотцы – мрачный тембр.

Имоджен тараторит что-то на вороньем, смысл от меня ускользает. Что от меня не ускользает, так это реакция Лоркана.

Все его черты каменеют.

– Уверена?

– Тау, Морргот.

На что она говорит «да»? Что стряслось?

– Фока́, – вновь бурчит Лор.

Я приподнимаюсь.

– Что случилось?