Дом для меня

– А ты что думал? Уникальный? – Самсон выдохнул сигаретный дым ему в лицо и поднялся в спальню, а Лер почувствовал, как карабин пробил грудную клетку и в сквозной дыре в груди завыл ветер.

Натянув кроссы, Лер не стал тратить время на дозвон такси и вышел на улицу. Каждая лишняя минута в доме, где они так недолго были счастливы, причиняла физическую боль. Именно тогда впервые пошел дождь и началась осень. Он шел по тротуару и думал, что надо бы уже вызвать такси и ехать домой, но дома была Жанна и неудобные вопросы, и сочувствующий, понимающий взгляд. Нет уж, он лучше еще пройдется. Телефон в кармане настойчиво вибрировал, пока рядом не остановилась знакомая машина. Самсон бросал что-то насмешливо-циничное, что-то, чего Лер не заслужил. Он ему будто мстил за что-то, нес какую-то малообоснованную чушь про то, что «он такой, какой есть», и Лер, если любит, должен принять его со всеми косяками, и еще какой-то бред.

– С чего ты решил, что я тебя люблю? – прервал Лер поток колючих слов. Самсон заткнулся, мрачно уставившись на мокнущего под дождем Лера.

– А хера лысого ты тогда тут устроил?

– Так я думал, к тебе шлюха должна прийти, решил вам не мешать.

Лер понимал, что несет какую-то ахинею, но у него, если честно, не было идей, как красиво сказать, чтобы спрятать свое разбитое сердце за этими словами. Самсон что-то ответил, но Лер, не слушая, развернулся и продолжил идти дальше, Самсон медленно ехал следом и все говорил, и говорил, и говорил, о чем-то рассуждал.

– Да заткнись ты! – взорвался Лер. – Просто заткнись и вали!

– Ох, надо же… – На хмуром лице растянулась кривая улыбка. – Ты умеешь проявлять эмоции, а я и не знал.

– Теперь знаешь. – Лер вернул привычную маску на лицо. – Мне жаль потраченного на тебя времени. – Лер смотрел поверх машины, а потом перевел взгляд на переставшего скалиться Самсона. – Ты тут нес какую-то чушь всю дорогу, но давай сведем все к одному: ты хочешь, чтобы я подстроился под тебя, пожертвовал собой ради тебя, якобы доказал свои чувства, но как насчет того, чтобы и ты подстроился под меня? – Лер вскинул руку. – Но предвосхищая твой ответ, сразу скажу, мне это не нужно, да ты и не способен на это. Поэтому просто свали из моей жизни, ты в ней досадная случайность.

Лер развернулся и зашагал дальше, машина остановилась, а следом хлопнула дверь. Самсон подскочил и попытался рвануть его на себя, намереваясь затащить в машину, но Лер был собой и в этом. Завязалась потасовка, Самсон что-то рычал, а Лер молчал, потому что все уже сказано и все уже понятно, осталось донести это до зарвавшегося ублюдка. Им начали сигналить проезжающие мимо автомобили.

– Сядь в машину! – рычал Самсон, пытаясь затащить его в салон своей люксовой тачки. – Дома поговорим.

– Мы уже поговорили! Свали в туман, ублюдок.

Они были так близко друг к другу, оба мокрые от дождя и злые, так хотелось наплевать на все, прижаться к желанным губам, хотелось сдаться и сесть в салон, чтобы он привез его в свой дом и убедил там, что они могут быть вместе. Лер подумал о том, как хорошо им было в постели на втором этаже, но при мысли, что хорошо там Самсону было не только с ним, в груди с новой силой завыл ветер. Лер оторвал руки Самсона от своей футболки и, оттолкнув учащенно дышащего мужчину, который сейчас, казалось, был готов убить его, столько ярости было в его глазах, ушел.

– Сука! Тупая дрянь! – прорычали в спину. – Это еще не все! Ты еще пожалеешь!

Лер шел по тротуару и думал, что красивой сказки про любовь не вышло, в его вселенной нет места для романтичной истории, в его вселенной всегда грязь, боль и предательство. Его с отцом предала мать, свалив, когда ему не было и трех. Отец недолго горевал и через год нашел другую, а та другая невзлюбила брошенного волчонка, потому, когда отец предложил ему пожить у бабки с дедом, Лер не раздумывая согласился. Он всегда очень четко чувствовал, когда мешал, когда был лишним, и очень не любил это чувство, потому заставил себя полюбить одиночество – он просто один. Один в этом мире, ненужный никому, кроме самого себя. Дед с бабкой заглушили это чувство, и вот теперь оно проснулось вновь.

Его многие считали закрытым и малоэмоциональным, и возможно, так оно и было, потому что Лер научился обесценивать свои чувства. Какая разница, что там воет в груди, все равно это не имеет значения. Он так годами жил и еще поживет. Душевный вой вылезал через психосоматику, проблемы с сердцем, проблемы с давлением, теперь вот и позвоночник. Лер шутил про себя, что не прочь сдохнуть пораньше, молодым и красивым, все равно в этой жизни у него больше нет ничего, кроме музыки и мечты, после исполнения которой тоже ничего не останется.