Дом для меня

Видимо, не будет в этой истории счастливого конца, где все довольны. За все придется сполна заплатить, и в первую очередь ему. Лер попытался раздеться сам, но дотошный партнер не позволил, мягко отстранил руки и, поняв, что решение принято окончательно, припал губами к впадинке под ключицей. Лера тряхнуло в предсмертном ознобе и отпустило. Лер вжался лицом в короткие волосы Васильцева и втянул холодный и немного терпкий аромат парфюма. Он отвлекал от этого плоского мира абсурда и неправильных решений. Втягивая мелодию запаха, Лер всеми силами концентрировался на ощущениях, стараясь обезличить своего партнера, сделать его функцией, с которой не стыдно, не больно, не страшно. От которой не бегут ледяные мурашки по спине. На какое-то время удалось отвлечься, но Васильцев не придумал ничего хуже, чем подсадить его на рояль и продолжить уже на нем, Лер забился, попытавшись сползти…только не инструмент, священный объект в его вселенной, но широкая ладонь обхватила шею и мягко, но настойчиво прижала к крышке. А дальше Лер просто смотрел в потолок.

Глава 9

Голую шею и спину щекотали острые травинки, Лер лежал на земле, раскинув руки в стороны, и смотрел в небо, вдали окнами блестел его дом, о котором он так мечтал. Его осуществившаяся мечта, после которой ничего не осталось. Будто уютный склеп распахнула она свои ставни и втянула его в себя, в свой уютный дом он принес свою грязь, и тот стал склепом с телом внутри, чья душа гниет и разлагается.

Белоснежные ромашки, веснушками усыпавшие поле, словно напитавшись крови, превратились в маки и своей густотой заслонили небо. Лер дернулся, вставая, но шею и руки оплели на удивление крепкие стебли растений. Зеленые путы ползли по телу, все плотнее обвивая шею, обхватывая запястья и прижимая их к земле. Лер дергался, но зеленые цепи становились лишь сильнее, кожа под ними горела огнем. Лер бился и кричал, но звук словно покинул его рот, словно там, внутри, исчезло то, что раньше давало звук, теперь этого нет и он не может кричать, а по телу продолжали скользить зеленые мерзкие щупальца, одно из них, очертив пупок, нырнуло под ткань штанов, очертило тазовую кость и обхватило член.

Собрав последние силы, Лер рванулся и проснулся, над ним навис Дмитрий Александрович… Дима – так он разрешил его называть, когда они наедине, хотя Леру гораздо проще было называть его по имени-отчеству, но он решил не спорить. Мужчина явно намеревался стянуть с него единственное, что на нем было, – шелковые пижамные штаны. Лер упал на постель, грудь еще вздымалась от тяжелого дыхания, но сердце уже успокаивало свой бег.

– Сон?

Лер кивнул и слабо улыбнулся. Твердые пальцы прошлись по веку, осторожно оглаживая его, Лер перехватил чужое запястье и коротко поцеловал его – он учился нежности без любви, потому что нельзя брать, не давая, и он что мог, то и давал, хотя хотелось забрать себя отсюда и увести подальше, но он не мог… пока не мог, потому что Самсон, получив отпор, осатанел. На телефон вновь вернулись эсэмэски, и в этот раз там было столько грязи, что Лер перестал их читать. Не брал трубку, когда тот звонил, и Самсон писал. Порой с ошибками и не потому, что был безграмотным, а потому, что набирал все это в приступе ярости.

Несмотря на всю эту грязь, Лер чувствовал себя виноватым. Виноватым перед Самсоном, потому что тот увяз в своих заблуждениях, и возможно, если бы Лер поступил чуть мягче, у него было бы время расстаться с ним менее болезненно, но Лер ушел. И не просто ушел, а ушел к другому. И уходя, он знал, чувствовал это каждой клеточкой своего тела – Самсон далеко не равнодушен к нему, и это не просто влечение, то была странная тяга на физическом и духовном уровне, и именно ее испугался Самсон.

Сильный, властный, независимый подонок Самсон испугался своих чувств, испугался того, что готов есть из чужих рук, и взбрыкнул. Лер понимал и чувствовал гораздо больше, чем говорил, поэтому сразу все понял – просто не будет. Это только кажется, что сильный, независимый человек ничего не боится, не боится рисковать, брать то, что хочет, бороться за свою любовь, а бывает и так, что человек борется не за свою любовь, а против нее, потому что слишком большую власть она имеет над ним, и именно этого Самсон испугался.

Васильцев перевернул его на живот, приподнял бедра и одним слитным движением вошел, благо Лер был готов. Мужчина нагнулся, почти касаясь своей грудью его спины, и Лер почувствовал касание чужой тяжелой цепочки, примерно такая же была у Самсона. По нервам словно шарахнуло кувалдой. Лер вцепился зубами в белье и тихо застонал от своего предательства, разрывающего диссонанса. От предательства, которое заслужил, но от того оно не перестало быть предательством, ведь между ними… между ними…ничего больше нет между ними…