Дом, где тебя ждут

С тихим щелчком выключателя зажглось настенное бра. Присесть было некуда, и Таня осталась стоять, озаренная неярким, теплым светом лампы с оранжевым абажуром. Ее рассыпанные по плечам волосы лежали невесомым облаком, сотканным из золотых нитей.

В квартире легко пахло корицей и ванилью. Наверное, на столе ждала выпечка. Представив себе блюдо с булочками, укрытое чистой салфеткой, Алексей обнаружил, что умилился домашнему теплу в чужой квартире. Боже, как он хотел остаться здесь навсегда!

Когда Таня одним движением вскрыла письмо, он отметил, что из ее движений исчезла нервозность, но зато теперь он начал нервничать сам.

«Каждый человек является чьим-то решением, – думал он, глядя, как Танины глаза пробегают по письму. – Она – решение моих проблем, та женщина, которая мне нужна, и я хочу жениться на ней».

Наверное, письмо было очень важное, потому что Таня сначала побледнела, а потом опустила руку с листом бумаги и закричала в глубину квартиры:

– Мама, Варя, бегите скорее сюда, послушайте, что я вам скажу: Юра – наш папа – жив! Он в госпитале в Праге и он меня любит!

В комнате вспыхнул свет, и в прихожую торопливо вышла пожилая женщина в длинном шелковом халате (Алексей мог поклясться, что на любом великосветском приеме Танина мама стала бы царицей бала) и выскочила круглолицая девочка, совсем непохожая на Таню.

Они разом заговорили, заплакали, а потом Таня решительно сказала:

– Я немедленно еду в Прагу. Где саквояж?

– Но Таня, как? – Танина мама в волнении потеребила кисточку на пояске халата, а затем обняла Варю. – Чтобы переехать оккупационные зоны, необходимо оформить массу документов. Я позвоню Петру Евграфовичу, может быть, он что-нибудь придумает, но это займет время.

– Мама! – Таня повысила голос. – Как ты не понимаешь, у меня нет времени для ожидания. Если я не смогу уехать, я пойду пешком или поеду в угольном ящике паровоза, притворюсь беженкой – их сейчас толпы на дорогах, но я доберусь до Праги и разыщу Юру во что бы то ни стало. Это наш единственный шанс увидеться.

– Не надо пешком, – сказал Алексей и не узнал своего голоса. Он чувствовал себя так, словно по нему проехался гусеничный трактор. – Я сейчас доберусь до офиса своей фирмы и сделаю все необходимые бумаги. Вам останется только купить билет.

По тому изумлению, с каким на него уставились Варя с Таниной мамой, он понял, что все это время простоял у двери незамеченным.

Прага, 1945 год

Говорят, что на Золотой улочке в Пражском Граде в Средние века жили алхимики. Это окружало ее ореолом тайны, будоражащей воображение. Казалось, что мостовая еще хранит шаги людей в средневековых одеяниях, которые ночами искали философский камень и из человеческой крови выводили в колбах гомункулов.

Юрий остановился и посмотрел на ряд разноцветных домиков, напоминавших театральную декорацию. Кукольные окошки, двери, в которые можно войти, только согнувшись, яркие черепичные крыши. Прийти бы сюда с Таней, взять ее за руку и заблудиться в узких переулках, дышащих седой стариной.

Июльский полдень давал о себе знать пропитанной потом гимнастеркой и тяжелыми свинцовыми сапогами, в которых ноги едва двигались. Он так долго поправлялся после ранения, что забыл, каково это – чувствовать себя здоровым человеком. Порой думалось, что боль и одышка поселились в нем навсегда, наваливая на душу серую безысходность без конца и без края. Раны не заживали, сердце колотилось, как в пустой бочке, и каждый день температура под сорок.

Остановившись около одного из домиков, Юрий встретился взглядом с хорошенькой девушкой лет двадцати. Каштановые косы были свернуты на голове в две баранки, закрывающие уши, а в вырезе вышитой блузки капелькой сверкала алая бусинка на кожаном шнурке.

– Dobré odpoledne, – поздоровался Юрий. За время болезни он выучил несколько чешских фраз.

Девушка улыбнулась и показала рукой на солнце:

– Dnes je to velmi horko.

Он понял, что она сетует на жару, и провел пальцами по потному лбу.

– Мне бы попить воды.

Последнее слово на русском и чешском звучало одинаково, и девушка, понятливо закивав, исчезла в окне и через несколько секунд появилась в двери с большой кружкой пива.

– Нет, спасибо, воды, – извиняющимся тоном Юрий отверг щедрое угощение, – воды, пани.

Девушка пожала плечами, и в ее глазах застыло недоумение перед чудаком, который пиву предпочитает воду.

– Воды так воды.

От студеного питья ломило зубы, только что льдинок не хватало. Интересно, где на тридцатиградусной жаре удается найти такой холод?.. Наверняка не обошлось без алхимии. Юрию сразу стало легче, когда он утолил жажду, он подумал, что в состоянии пробрести еще пару километров по незнакомым улочкам – уж очень хороша была Прага, купающаяся в летнем солнце. Яркие дома, украшенные мозаикой, органично сочетались с готическими соборами, их шпили штыками вспарывали небо над Прагой. Красиво, но колко.

Завтра выписка из госпиталя, а послезавтра в воинский эшелон, – и домой, в Ленинград.