Дом, где тебя ждут

Чтобы войти в палатку, требовалось нагнуть голову, поэтому Варвара сначала увидела каштановый начес на голове, и только потом разглядела лицо с жестким орлиным носом над тонкой полосой губ карминового цвета. Вошедшая дама царственно выпрямилась под тусклым светом единственной лампочки. Она была одета в строгий брючный костюм с огромной брошью в виде золотого паука на отвороте блузки.

– Добрый день, мадам Барбара! Я Мадлен Олбринг – уполномоченный представитель комиссии ООН. Мне поручено проинспектировать ваш лагерь.

Вязкий американский выговор Олбринг не оставлял вопросов, что ветер дует со стороны всемогущего и настырного Госдепа США.

Варвара с трудом подавила желание вышвырнуть даму вон вместе с ее золотым пауком и надменным видом.

– Мадам Олбринг, – Варвара сразу взяла официальный тон, – наш лагерь не нуждается в инспекции ООН, потому что работает под эгидой Красного Креста и содержится на частные средства.

– Все нуждается в инспекции ООН, – мадам Олбринг открыла папку и протянула Варваре бланк с предписанием, – вот наши полномочия. Мы должна удостовериться, что лагерь работает по своему прямому назначению, – глаза мадам Олбринг цепко прошлись по обстановке палатки, перебегая с деревянного столика на раскладную кровать, застеленную вишневым пледом. – ООН ведет подсчет беженцев и изучает их нужды. Потом мы подадим сведения в Совет Безопасности ООН, на основании чего будет вынесена резолюция для обсуждения положения международной общественностью.

«Считай до десяти», – приказала себе Варвара, опасаясь сорваться на грубость.

Она видела, что за спиной мадам Олбринг Йонатан делает ей пассы руками, призывая к спокойствию. Это вернуло ей оптимизм.

«Сейчас я вам покажу небо в алмазах», – подумала Варвара с долей злорадства, благо пробковый шлем оказался под рукой. В последнее время от жары стала болеть голова, и она старалась поменьше бывать на солнце.

– Пойдемте.

У выхода мадам Олбринг поджидали двое сопровождающих мужчин. Один держал наготове блокнот и ручку, у другого на шее висел фотоаппарат. Оба молодые, чисто выбритые, благоухающие парфюмом. Они показались Варваре на одно лицо.

Сделав приглашающий знак рукой, она зашагала рядом с мадам Олбринг, хранящей высокомерное молчание.

Помимо двух помощников сзади тащилась группа охраны из вооруженных до зубов американских пехотинцев.

Утреннее солнце пока еще качалось на макушке высокой пальмы, но где-то через час оно поднимется в зенит и устроит маленький апокалипсис, круто замешанный на жаре и почвенных испарениях.

– Нам туда, – Варвара нарочно повела ооновцев кружным путем, дугой огибая ровные ряды палаток. Проснувшиеся женщины гомонили в очереди за водой – она стекала в длинный жестяной желоб из десятка кранов, которых все равно было недостаточно. Дети возились под ногами и хватали за руки, крича свое извечное «чопи-чопи».

Выражение лица мадам Олбринг стало брезгливым. Она посмотрела на помощника с фотоаппаратом, который немедленно защелкал затвором, делая снимки с быстротой скорострельной пушки.

Африканцы не любят, когда их фотографируют, и несколько женщин уставились на фотографа с откровенной ненавистью.

– Что это с ними? – процедила сквозь зубы мадам Олбринг, стараясь держаться поближе к Варваре.

Варвара пожала плечами:

– Вы им не нравитесь.

Она заметила, что на лбу мадам Олбринг выступили капельки пота, а сопровождающие хоть и не сбавляли темп, но прежняя прыть поубавилась.

В санитарную палатку с красным крестом мадам вошла с видом мученицы, беспомощно озирая двухъярусные нары, забитые больными и ранеными. Пожилая негритянка в одежде монахини поставила на стол кувшин с водой и пошла навстречу гостям. Ее глаза отыскали Варварино лицо:

– Варя, как хорошо, что ты заглянула! Мне надо переложить больных! – Удостоив вошедших скупым кивком, она попросила: – Пожалуйста, помогите.

Ооновцы растерянно переглянулись:

– Мы?

– Именно вы. Берите носилки, не стесняйтесь, – подбодрила их Варвара.

Ей понравилась бледность, разлившаяся по щекам фотографа, и то, как передернулась мадам Олбринг.

Казалось, еще чуть-чуть, и троица инспекторов дружно рухнет в обморок. Больше они сюда не придут.

Проходя мимо, Варвара похлопала по плечу старика Аугусто, который беззубым ртом пытался шамкать краюху хлеба. По голове Аугусто ползали мухи, он не обращал на них внимания. Его губы сложились в трогательную улыбку:

– Варя, храни тебя Бог!

– И тебя храни Бог, Аугусто.

Старик вдруг замолчал и уставился на дверь, словно увидел водопад среди пустыни.

Следуя за его взглядом, Варвара обернулась. В дверях стоял человек в форме барбудос с невероятным букетом фарфоровых роз.

* * *

Охапка цветов, русская речь, серые глаза за дымчатыми стеклами солнцезащитных очков – все это казалось миражом – мороком, возникшим от больного воображения. Такое бывает в Африке, когда, увязая в песках, долго бредешь по раскаленной пустыне с единственной мыслью о глотке воды.

Чтобы проверить реальность происходящего, Варвара коснулась пальцами изогнутого лепестка, похожего на изделие искусного мастера. По пальцам скользнул прохладный шелк живого бутона.